Ельцин рассеянно потер шрам – след недавнего шунтирования коронарных сосудов.
***
Президент выпрямился и поднял веки. Перед глазами все двоилось и троилось.
Книжный шкаф напротив стола, казалось, никак не хочет стоять на месте. Ельцин сделал глубокий вдох и помигал, но предметы вокруг продолжали расплываться, очертания их оставались нечеткими. Господи, как мне плохо, подумал он. Он знал, что все это от необходимости иметь дело с Корсиковым и Педаченко. Особенно с последним. Этот фанатик уже долгое время заражает народ своими напыщенными речами, и его влияние особенно усилилось, после того как он получил возможность еженедельно выступать по телевидению и целый час нести свою экстремистскую чушь. Что будет, если положение в сельскохозяйственных районах на юге страны станет еще хуже? Одно дело, когда Педаченко с пеной у рта поносит тлетворное влияние американского доллара или говорит об угрозе со стороны НАТО, о подрыве российских интересов. Для его аудитории это нечто достаточно отвлеченное, не слишком глубоко затрагивающее души. И совсем иное дело голод. Это понятно всем.
И тут никакие елейные увещевания его политических соперников никак не успокаивают страха народа. Педаченко умный и хитрый оппортунист, он знает, как взывать к простым человеческим чувствам. Голод – это не абстракция, он затрагивает интересы всех и каждого. К тому же Педаченко нельзя отказать в способности увлекать за собой людей, в незаурядной личной притягательности.
Если ужасные предсказания относительно неурожая окажутся близкими к действительности…
Ельцин постарался отмахнуться от этих мыслей. Он завинтил пробку на бутылке водки и спрятал ее в нижнем ящике стола. Через несколько минут на телефонах начнут вспыхивать огоньки. Появятся помощники с папками, начнутся утренние доклады. Возникнет масса проблем, причем в большинстве своем неотложных. На стол лягут документы, которые прежде чем подписать, нужно будет прочесть.
Надо взять себя в руки.
Президент выпрямил ноги, потянулся, отодвинул кресло и встал.
Книжный шкаф тут же увеличился в размерах и угрожающе наклонился к нему.
Ельцин оперся рукой о поверхность стола, чтобы не упасть, и на мгновение замер.
Однако на этот раз ему лучше не стало. Все продолжало расплываться перед глазами. Он подождал еще несколько секунд, но почувствовал еще большую дурноту, тело стало мокрым от пота. Он слышал, как сердце оглушительно стучит в ушах.
Казалось, из кабинета выкачали воздух, и стало нечем дышать.
