— Сомневаюсь, что у милиции есть время и желание расследовать алкогольные отравления. Судя по статистике нераскрытых преступлений, в том числе и тяжких, им работы хватает.
Но Лешины доводы все же произвели на меня впечатление. Порывшись в бардачке, я отыскала обрывок тесемки, опустила голову и стянула шевелюру в высокий хвост. От тугого узла натянулась и кожа на висках, и, взглянув в зеркало, я с удовлетворением отметила, что мой разрез глаз теперь навевает мысли о Востоке. Особенно если учесть черный цвет волос и смуглую кожу. Правда, с фигурой я ничего поделать не могла, а именно она должна была в первую очередь привлечь внимание шофера, но тут уж придется смириться. Хотя… Я еще раз залезла в бардачок, отыскала резиновый лоскуток и протянула его назад:
— Леша, надуй мне шарик. Только не слишком сильно.
— Зачем? — удивился Леша.
Марк застонал:
— Боже! Эта ненормальная собирается приделать себе брюхо! По-твоему, найдется недотепа, который, взглянув на твои концлагерные ручки-ножки, не сообразит, что оно фальшивое?
— Я собираюсь стать матерью, — заявила я с достоинством и, увидев дрогнувшее лицо Леши, уточнила:
— Будущей матерью. Ненадолго.
Успокоенный Леша надул шарик, завязал узлом резинку у основания и вручил мне.
— Отвернитесь, — приказала я и, задрав майку, шарфом примотала «ребеночка» к впадине, на месте которой положено находиться животу. — Ну, как я выгляжу?
— Омерзительно, — передернув плечами, нелюбезно процедил Марк.
Я повернулась к Леше:
— Шарф не заметен?
— Вроде бы нет.
— Отлично. Тогда ждем.
Минут через пять мы услышали подъезжающую машину. Марк выскочил из «Запорожца», спихнул свое сиденье вперед и снова полез в салон за Мефодием. На этот раз он подхватил покойника за ноги, оставив Леше руки и плечи. И хотя нельзя сказать, что все прошло как по маслу, извлекли Мефодия гораздо быстрее, чем погрузили.
Теперь был мой выход. Я покинула теплый салон и спортивной трусцой побежала по дорожке. «Живот» вел себя вполне прилично, но на всякий случай я придерживала его ладонями. Думаю, так моя беременность выглядела убедительнее. Пробегая мимо площадки, я увидела широкие белые спины врача и санитаров и сгорбленную черную спину старика, семенившего рядом с носилками. Вся группа уже поднялась по ступенькам, и, к моему величайшему облегчению, задние дверцы машины остались открытыми. Я пробежала еще с десяток метров, совершила плавный разворот и потрусила назад. В момент моего появления на площадке немолодая особа в белом как раз запирала за вошедшими стеклянную дверь.
