И когда он залечивал раны, а она сидела у его постели, то не было лучшего лекарства от боли и жара, чем ее прохладная ладонь на его лбу. Ее голос, ее приглушенный смех, ее легкие шаги за стеной — эти звуки казались ему самой прелестной музыкой. Рядом с Мелиссой все начинало сиять теплыми красками, как под лучами солнца. А без нее мир погружался в сумерки. Если бы Гончар не питал отвращения к высоким словам, он мог бы сказать: "Милли, разбойница… Ты — мое солнце, моя жизнь. Я не могу жить без тебя". Но он точно знал, что никогда не сможет произнести столь напыщенную фразу. Пусть даже в ней и нет ни капельки лжи…
А за окном все тянулся караван, точно такой же, с какими Гончар десятки раз пересекал горы и пустыни Запада. Разница была только в том, что на этот раз к обычным звукам примешивалась русская речь.
— Кунцев! Где Кунцев! Куда его черт понес!
— Не иначе в кабаке! Ваше благородие, дозвольте за ним сбегаю!
— Я тебе сбегаю! Речкин! Двух караульных оставишь в обозе, с остальными на речку, коней поить! Ваше сиятельство, куда прикажете фуры заводить?
— Что так долго-то, Никита Петрович? — послышался недовольный голос того "иностранца", который прошлой ночью стал владельцем отеля. — Где застряли?
— Виноват, не уследил, Лукашка на горке фургон опрокинул. Слава Богу, не убился никто.
— Располагайтесь в красном доме на площади, Домбровский вас ожидает. Казаков по трое в комнату. Да предупреди, чтоб простыни на портянки не рвали.
— Кунцев! Кунцев, ты где был?
— Да я тут недалеко, в лавку заглянул, насчет крупы да муки.
— Крупы? А усы почему мокрые! Смотри у меня, Кунцев, тут тебе не чисто поле, тут какой-никакой, а город, тут не забалуешь!
— Да я, истинный крест, только попробовал!
— Я тебе попробую…
Голоса отдалялись по улице, а в магазине громко звякнул входной колокольчик, и Степан вышел из кабинета, чтобы посмотреть на посетителя.
Русский князь стоял перед прилавком, заложив руки за спину, и с любопытством оглядывал полки, на которых были выставлены сапоги.
— Я зашел, чтобы поблагодарить хозяина этого магазина, — сказал он. — Если б не ваш указатель, мы бы еще долго плутали. Неплохо придумано — поставить посреди степи веху со стрелками. Нью-Йорк — две тысячи миль, Ванкувер — тысяча миль, обувной магазин Такера — тридцать миль.
— Я хозяин, — сказал Гончар. — Рад, что вы не свернули к Нью-Йорку. Хотите что-нибудь купить?
Князь кивнул. На вид ему было не больше сорока лет. Когда он снял шляпу, открылся высокий лоб с двумя залысинами. Борода делала его похожим скорее на крестьянина, чем на аристократа.
