Конечно, я не буду утверждать, что все приватизированные предприятия сегодня процветают. В Питере вообще очень тяжелая для рыночных преобразований структура промышленности: оборонка, судостроение, электроника, энергомашиностроение. Поэтому сейчас им, конечно, тяжело, и больших успехов нет. Хотя по сравнению с общим состоянием в своих отраслях питерская оборонка и все, что с ней связано, чувствуют себя более-менее нормально. А вот легкая, пищевая промышленность, безусловно, растут. Наши пивные заводы сейчас всю страну пивом залили. Те же «Вена» или «Балтика» ничем не хуже импортных. Да и машиностроительные, и судостроительные заводы постепенно с колен поднимаются. Вообще я думаю, что в Питере ситуация не такая уж и плохая.
Петербург всегда считался бесспорным лидером приватизации. Но сейчас, задним числом, я понимаю, что мы были всего лишь одними из лидеров. Борис Немцов организационно нас опередил, начав в Нижнем аукционы на две-три недели раньше Петербурга. По объемам приватизации нас опережал Челябинск. Но там было легче, потому что основным способом приватизации была аренда с выкупом, а она документально оформляется очень просто. Неплохо шли дела в Самаре, Екатеринбурге. Иными словами, Петербург не был абсолютным лидером по всем показателям. Но мы, питерские, всегда ощущали себя лидерами реформ, ее первопроходцами и изо всех сил старались не ударить лицом в грязь.
Однако при всем при том вот что мне кажется принципиально важным: в Петербурге всегда старались придерживаться федеральных нормативных документов. И по приватизации в том числе. У нас и близко не было ничего похожего на московско-лужковскую фронду.
Впрочем, сейчас, с высоты 1998 года, становится понятным, что особого значения сами способы отчуждения от государственной собственности не имели. Теперь все частные магазины — что питерские, что московские, что тамбовские — работают почти в одинаковом режиме. Наши споры 1992 года о том, как приватизировать — с аукциона или просто дарить трудовому коллективу (как это было в Москве), в 1998 году кажутся несущественными. Важно, что торговые точки попали в руки разных хозяев, между ними началась реальная конкуренция. Правда, в Москве эти процессы проходили более болезненно. В августе 1993 года, когда я перешел на работу в Москву, в столице еще были полностью принадлежащие трудовому коллективу или государству магазины с пустыми прилавками, с хамами продавцами, с традиционным продуктовым набором — трехлитровые банки соленых огурцов и «Завтрак туриста» — на прилавках. Петербургский способ перехода к эффективной системе городской торговли оказался более быстрым, нежели московский.
