— За ребят! — Лис поднял алюминиевый стаканчик со спиртом.
Так же молча выпили. Через некоторое время душившее всех оцепенение стало отступать.
— Не повезло! — сказал Коршун. Он был ранен в правую руку, но легко управлялся с ложкой левой. — Еще не перешли через фронт, а, считай, полгруппы нету!
— Жаль, я танк упустил! — в который раз выругался Гром.
Дверь в избу заскрипела, только начавшийся разговор оборвался. Через порог, пригнувшись, шагнул пригожий молодой лейтенант — высокий, крепкий, румяный, в новой шинели, туго перехваченной портупеей.
— Кто командир? — спросил он у Грома, сидевшего ближе всех.
Тот посмотрел на Старика, к нему же повернули головы остальные бойцы.
Только сейчас отчетливо Старик осознал, что остался единственным руководителем группы.
— Я командир.
— Комдив вызывает, — сказал лейтенант. — Велено проводить.
Старик встал.
— Погодь, лейтенант, чего горячку пороть? — свойски спросил Гром. — Сядь с нами, выпей за товарищей погибших.
— Не пью, — холодно ответил он. — Особенно когда ждет командир дивизии.
— Ну, а мы выпьем. — Гром потянулся к стаканчику. — За победу!
— Лейтенант усмехнулся:
— Выпить — дело нехитрое. Даже за победу. А автоматов у вас больше, чем во всей нашей дивизии, как погляжу. Стреляют?
Он круто повернулся и вышел.
"Интересно, зачем я понадобился комдиву? — думал Старик, шагая вслед за своим провожатым. — Может, хочет какую помощь предложить?
Это единственное пришедшее на ум предположение показалось сомнительным, хотя он еще не набрал опыта, чтобы убедиться: начальство никогда не предлагает помощь, да еще по собственной инициативе, наоборот — норовит выжать из тебя все что только можно, а зачастую — и чего нельзя.
Да и вид у пригожего лейтенанта был не особо доброжелательным, а это косвенно свидетельствовало о настроении комдива.
Штаб располагался в неказистой избе с закрытыми почему-то ставнями. У стены тарахтел дизель, черный кабель вползал в свежую щель между бревнами. Часовой на крыльце неодобрительно осмотрел Старика и заступил было дорогу, но потом глянул на лейтенанта и шагнул в сторону.
Старик и сопровождающий миновали просторные сени, где бубнила рация и толклись штабные офицеры, комнату, в которой небритый капитан в круглых очках рассчитывал что-то на крупномасштабной карте, наконец лейтенант, постучавшись, открыл последнюю дверь, коротко доложил:
— Привел, товарищ комдив! — и пропустил Старика впереди себя.
Командир дивизии в мятой, внакидку, шинели сидел за столом и, явно не ощущая вкуса, хлебал деревянной ложкой борщ из глубокой фаянсовой тарелки. У него был вид смертельно уставшего и безразличного ко всему человека.
