– Что-то я первый раз вижу шпиона с такой росписью!
– А вообще ты много шпионов видел? – Расписной усмехнулся еще раз. Он явно набирал очки. Но ссориться с авторитетом пока не входило в его планы, и он смягчил ответ:
– Какой я шпион… Взял фуцана на гоп-стоп, не успел лопатник спулить – меня вяжут! [22] Не менты, а чекисты! Оказалось, фуцан не наш, шпион, греб его мать, а в лопатнике пленка шпионская!
Расписной вскочил и изо всей силы ударил кулаком по столу так, что треснула доска. Ему даже не пришлось изображать возмущение и гнев, все получилось само собой и выглядело очень естественно, что было крайне важно, ибо зэки внимательные наблюдатели и прекрасные психологи.
– Постой, постой… Так ты, выходит, не приделах, зазря под шпионский хомут попал? – Калик рассмеялся, обнажив желтые десны с изрядно поредевшими, испорченными зубами: в тюрьме их не лечат – только удаляют. Но лицо его сохраняло прежнее выражение, и от этого непривычному человеку становилось жутко: не так часто видишь смеющийся булыжник. Блаткомитет тоже усмехался: получить срок по чужой статье считается фраерской глупостью.
– Хули зубы скалить… Двенадцать лет на одной ноге не отстоять!
Расписной глянул так, что булыжник перестал смеяться.
– Ну ладно… Родом откуда?
– Из Тиходонска.
– Кого там знаешь?
– Кого… Пацаном еще был. Крутился вокруг Зуба, с Кентом малость водился… Скворца… Филька… В шестнадцать уже залетел, ушел на зону.
При подготовке операции всех его тиходонских знакомых проверяли. Зуб с тяжелым сотрясением мозга лежал в городской больнице, Кент отбывал семилетний срок в Степнянской тюрьме, Скворцов лечился от наркомании, Фильков слесарил на той же автобазе. На всякий случай Кента изолировали в одиночке особорежимного корпуса, Филька послали в командировку за Урал, двух других не стоило принимать в расчет.
Калик покачал головой:
– Про Кента слышал, про других нет. А за что попал на малолетку?
– За пушку самодельную. Пару краж не доказали, а самопал нашли. Вот и воткнули трешник.
– А вторая ходка?
– По дурке… Махались с одним, я ему глаз пикой выстеклил [23] .
– Ты что ж, все дела сам делал? – ехидно спросил Зубач, улыбаясь опасной, догадывающейся улыбкой. – Без корешей, без помощников?
– Почему? Третья ходка за сберкассу, мы ее набздюм ставили [24] .
– С кем?! – встрепенулся Калик. Так вскидывается из песка гюрза, когда десантный сапог наступает ей на хвост.
– С косым Керимом. Его-то ты знать должен.
– Какой такой Керим? – Из глубины булыжника выскользнул покрытый белым налетом язык, облизнул бледные губы.
