Голиков в очередной раз дал обтекаемый ответ: «Смотри по обстановке. Взаимодействуй с командиром роты». Командир роты высказался более определенно: «Полезут на ограждение — открою огонь. Сейчас вводить в зону людей рискованно, а оснований стрелять нет». Каждый из них прав и неуязвим в своей правоте для всех будущих комиссий и служебных расследований. Зато отчетливо вырисовывалась фигура козла отпущения — начальника ИТК-7, допустившего бунт и не сумевшего стабилизировать обстановку. Если будут взломаны сейфы, то несколько десятков человек постигнет судьба злосчастного Ивлева, что, естественно, усугубит вину начальника.
Взбешенный Викентьев, намертво сжав челюсти, посмотрел в бинокль, разглядывая беснующуюся на крыше группу осужденных, и сразу увидел Хана. Скаля стальные зубы, он отдавал команды черным комбинезонам, швырял в отступивших солдат обломки шифера, делал непристойные жесты и победно хохотал. Он выполнил обещание: он держал зону. И Викентьев принял решение.
— Внимание, — сказал он в мегафон, и усиленный динамиком голос звучал, как всегда, спокойно. — Говорит начальник колонии подполковник Викентьев. В последний раз приказываю прекратить беспорядки. Немедленно отойти от сейфов, очистить крышу, всем построиться у своих отрядов. Даю три минуты. При неподчинении открываю огонь.
Викентьев отложил мегафон и взял автомат. Отстегнул снаряженный магазин, выщелкнул из него пять патронов, вложил их в запасной «рожок» и вставил на место. Поставил на одиночную стрельбу, передернул затвор, взглянул на часы.
— Блефуешь? А если не испугаются? — спросил командир роты.
— Готовь своих людей, — не отвечая, сказал Викентьев. — Сейчас они сдадутся, и мы войдем в зону.
Он опять посмотрел в бинокль. Черных комбинезонов вокруг сейфов поубавилось, и оставшиеся трудились уже с меньшим рвением. Несколько человек пытались уйти с крыши, их не пускали. Хан ударил одного куском шифера по лицу.
Словно на полигоне, Викентьев опустился на колено, оперся локтем на подоконник, прицелился в черные комбинезоны на крыше.
В превращенном в штаб вестибюле общежития стало очень тихо.
Бах! Бах! Бах! Бах! — туго обтянутая мундиром спина начальника «семерки» дернулась четыре раза.
Хану пуля угодила в лицо, отброшенный ударом, он споткнулся о низкое ограждение и бесформенным кулем рухнул на землю. Сбитыми кеглями вразброс упали еще три черные фигурки.
Викентьев перевел ствол автомата вниз, туда, где ошеломленно замерли над сейфами двое самых упорных осужденных.
