За него ответил Сергеев.
— Повод, товарищ полковник, серьезный. Валера работает у нас недавно, а уже получил поощрение в приказе. Потому предлагаю выпить за нашего молодого друга и пожелать ему такой же успешной службы в дальнейшем.
Тон майора был торжественным. Гальский и Тимохин решили, что они не ошиблись в своих предположениях. К такому же выводу пришел и Попов.
Все выпили и принялись хлебать обжигающую, неожиданно ароматную уху.
— Ну молодец, аксакал, — с набитым ртом похвалил Гальский. — На скорую руку да не из свежака… А если сазанчик попадется или там стерлядка…
Молчаливый Тимохин открыл вторую бутылку водки и снова налил по полстакана.
— За старейшего сотрудника МВД, нашего аксакала Ивана Алексеевича, — провозгласил Сергеев. — Дай Бог нам всем так пить водку в его возрасте!
— Спасибо, Сашенька, — польщенно, но с некоторым смущением сказал Ромов и, приветливо улыбаясь, чокнулся с каждым, после чего выпил содержимое своего стакана, как воду. Он действительно мог огреть литр белой и заметно не пьянел: только краснел нос да лысина покрывалась потом.
А лихо опрокидывающий стаканы Сергеев был трезвенником и, чтобы избежать упреков и неизбежных приставаний, добился больших успехов в подмене жидкостей.
— А скажи-ка мне, Валерочка, — ласково пропел Иван Алексеевич. — За что ты получил поощрение?
— Да так, — отмахнулся Попов. — Залез в бронежилете на шестой этаж.
«Торопится старикан, — подумал Сергеев. — С этим вопросом надо бы подождать…»
У костра наступила тишина. В приближавшейся вплотную темноте что-то шелестело и похрустывало.
— Сейчас хоть эти штуковины есть, какая-никакая, а защита. А у нас что? Только каска на голове, — печально заговорил Ромов. — Я сейчас знаете что вспоминаю? Костер вот этот, лес… Точно так мы тогда сидели у костерка, покушали, курим, греемся, мороз-то под сорок. Вдруг — трах! трах!
Ромов дважды взмахнул рукой.
— Мы за автоматы, автоматы у нас почти сразу были, это да, как дали из восьми стволов! И снова тишина, он один был…
— Фашист? — не утерпев, перебил Гальский.
— Дезертир, сволочь…
Багровые блики высвечивали лоб, нос и щеки Наполеона, вместо глаз обозначились темные провалы.
— Меньше минуты вся эта кутерьма, а у нас один — фамилию не помню, хороший мальчонка, в очках, студент, что ли… Лежит готовый! Э-э-эх!
Иван Алексеевич покрутил головой.
— Две пули в шинелку на груди вошли — маленькие такие дырочки… У того-то и было всего два патрона — вот они оба… Шинелка разве защитит. А костерок — как сейчас, может, чуть побольше… Давайте-ка, ребяточки, выпьем, чтоб войны не было…
