Несмотря на то что чеченец твердо стоял на ногах, он опирался на резную трость из темного дерева, а в свободной руке держал объемистую дорожную сумку с надписью «Мальборо», явно менее привычную, чем переметный хурджин. Он никогда не бывал в столице, но двигался уверенно, не обращаясь ни к кому с расспросами — сам выбрался на привокзальную площадь, нашел остановку такси и, с достоинством усевшись на потертое и многократно зашитое сиденье, огорошил водителя:
— Давай, сынок, к Магомету Тепкоеву!
— Ты что, дед! Знаешь, сколько в Москве таких Магометов? — таксист повернул к странному пассажиру круглое красное лицо. — Здесь двенадцать миллионов душ обретается! Адрес давай!
— Магомет Тепкоев в Москве один, — нравоучительно сказал горец. — Его все знают. Если, конечно, взрослые мужчины. Ты не знаешь — спроси.
Водитель хотел было выставить старого клоуна из машины, но царапающий взгляд холодных светлых глаз заставил его передумать. Подрулив к двум «контролерам» из курирующей Казанский вокзал центровой группировки, он почтительно выскочил из кабины и что-то спросил, а получив ответ, резко изменил настроение и вернулся за руль преисполненный желания отыскать таинственного Магомета.
Через два часа такси действительно подкатило к огромному престижному дому на Кутузовском и остановилось у скопления иномарок с чеченскими номерами. Горец попытался войти в подъезд, но был немедленно остановлен охраной: мало ли шатается по Москве незадачливых приезжих, решивших поискать покровительства у знаменитого земляка.
— Скажите Магомету: дядя Иса приехал! — значительно потребовал гость, и через несколько секунд в переговорном устройстве охранника раздался ликующий крик самого Магомета:
— Заходи скорей, дядя Иса! Заходи, дорогой!
Это был первый случай, когда руководитель чеченской общины в домашних тапочках выскочил встречать гостя на лестничную клетку.
Потом дядя Иса доставал гостинцы: свежий овечий сыр, вяленое мясо и пшеничный самогон двойной перегонки, а Магомет, превратившись в десятилетнего мальчишку, игрался с тростью, то вытаскивая, то вновь пряча в полый футляр матовый трехгранный клинок.
Прислуга мигом накрыла стол, но дядя Иса не стал есть куропаток в вине и брезгливо отодвинул устрицы, он был человеком из другой жизни и делал только то, что привык делать многие годы. Выпив своего самогона и закусив своим мясом и сыром, он расспросил о жизни, передал приветы от родни и сразу перешел к делу.
