Фредди Пито, двадцати трех лет от роду, с его маленькими темными глазками и жесткими черными волосами, не был похож на интеллигента. Но он также не был похож и на сумасшедшего. Лицо его выглядело неестественно бледным, плечи были опущены, и от этого парень казался намного ниже своих шести футов. Фредди пытался отращивать бороду, чтобы скрыть свой покатый подбородок. Но от этого он выглядел еще хуже, потому что борода росла какими-то клочками. Он был похож на чудище, вне всякого сомнения. Забитое чудовище. И говорил Рафаэлле правду. И ему в самом деле надо было показать доктору глаз.
— Вы когда-либо ходили к врачу, мистер Пито?
— Вы можете называть меня Фредди.
— Спасибо. Ты когда-нибудь обращался к врачу после того, как твой отец избивал тебя, Фредди?
— О нет, мэм. Он говорил, что я этого не заслуживаю. Один раз дядя Киппер разрешил мне пойти к врачу. Папа тогда сломал мне руку, а потом просто перевязал ее и велел заткнуться. Одна только мама ходила и…
— Ты помнишь, что это была за больница, Фредди? Как давно это было?
— Да, мэм. Общая больница, кабинет неотложной помощи.
Больница общей терапии. Прекрасно. Почему же об этом до сих пор ничего не было известно? Потому что все кругом считают его паршивым вруном, вот почему.
— А что, психиатры не спрашивали тебя об этом?
— Спрашивали, мэм, но я не стал говорить им, что папа нас бил.
— Но почему?
— Потому что этот вопрос был просто одним из многих вопросов, написанных на таком длинном листе бумаги. Им хотелось знать, что я на самом деле чувствовал, вонзая топор в шею отцу, и умоляла ли меня мама пощадить ее.
Рафаэлла почувствовала, как комок подступил к горлу.
— Мне они все не понравились. Один был похож на дядю Киппера.
Рафаэлле пришла в голову шальная мысль, что если бы ее сейчас вырвало здесь на пол, то никто бы даже не заметил, настолько это соответствовало бы мрачной обстановке комнаты. Она внимательно посмотрела на Фредди. Какой-то кошмар. Бедный парень!
— Когда твоя мать обращалась в больницу, Фредди?
С минуту взгляд его был отсутствующим, затем с большой осторожностью он произнес:
— Четырнадцать месяцев назад, мэм. Она была очень плоха. Папа сказал врачам, что ее имя Милли Мут. Ему это показалось очень забавным.
— Это ты зарубил топором отца?
— Да, конечно, я, и остальных тоже.
Рафаэлла нагнулась к нему совсем близко:
— А теперь я думаю, что ты паршивый врун, Фредди. Он отпрянул назад и уставился на нее.
— Нет, я не паршивый врун, мэм. Нет!
