— Совершенства обычно нелегко достичь, но в отношении вас это чистая правда. И вообще дедушки чаще всего бывают правы.
— Возможно, но он слишком меня любит. Кажется, одеял чересчур много. Они такие тяжелые, так давят на меня!
Видя, что он не хочет ей помочь, Сабрина сделала попытку выбраться на свободу.
— Лежите спокойно. Сейчас устрою вас поудобнее.
— Я просто дышать не могу.
— Знаю. И постараюсь облегчить вашу участь.
Филип тяжело вздохнул, понимая, что дело не в одеялах. Девушка сильно простудилась.
— Так лучше?
Она покачала головой и снова заворочалась, умудрившись наконец скинуть два верхних одеяла. Филип поймал ее руки и прижал к бокам.
— Нет, вам нужно тепло. Мне очень жаль, но даже без одеял вам будет трудно дышать. Сейчас самое главное — не сопротивляться ни мне, ни боли. Постарайтесь дышать совсем неглубоко. Вот так. Медленно, поверхностно…
Он вспомнил, как давным-давно говорил Люциусу то же самое, и нахмурился.
— Скоро вам станет лучше, обещаю.
— Помогите мне, пожалуйста, — прошептала девушка. Ее глаза снова были закрыты, руки бессильно обмякли. Филип опять совершил набег на бельевой шкаф, вытащил несколько полотенец и повесил одно из них на каминную решетку. Уже через пять минут полотенце так нагрелось, что он с трудом мог держать его в руках. Откинув одеяла и разведя воротники халатов девушки, он предупредил:
— Неприятные ощущения быстро пройдут, и вы сможете дышать свободнее.
— О Боже, — вздохнула она, когда горячая ткань коснулась голой кожи, и попыталась сбросить полотенце, но Филип быстро прикрыл ее одеялами. Девушка больше не произнесла ни звука, только слезы струились по щекам. Он смахнул их и снова стиснул ее руки.
— Простите, но иначе нельзя. Вот увидите, скоро все пройдет. Кстати, как вас зовут?
— Зовут… — едва слышно повторила она, морщась от боли. — Имя… вы просто пытаетесь меня отвлечь, верно?
— Абсолютно.
— В таком случае называйте меня Бри.
— Бри — это французский сыр, настолько мягкий, что тает от жары, и к тому же я всегда терпеть его не мог. Правда, моя мать его обожала. Не могу понять, что в нем такого находят французы и отчего поют ему столь назойливые дифирамбы. Кстати, вы совсем не похожи на француженку, так что вряд ли вас назвали в честь сыра.
— Нет-нет, это уменьшительное от Сабрины.
Филип улыбнулся и легонько надавил пальцем на кончик ее носа.
— Имя вам подходит. А ваша фамилия?
В ее невероятных, волшебных глазах снова вспыхнул ужас. Ужас и сомнение. Наверное, она боится, что он такой же негодяй, как тот.
