Обернувшись, девушка заметила стоявшего в дверях Миммса.
— Там, наверху, какой-то хлыщ желает поговорить с мистером Юджином Пакстоном или вашим папашей, мистером Джеймсом Пакстоном.
— Знаете его, Миммс?
— Проклятый англичанишка, — со злостью сплюнул Миммс.
Он здесь! Руки девушки задрожали от внезапного волнения.
— Сейчас поднимусь наверх, Миммс.
— Кто такой этот Юджин?
— Не важно.
Джинни запихала толстую косу под вязаную шерстяную шапку, выдернула из штанов рубашку, чтобы скрыть грудь, и, подойдя к узкому зеркалу, висевшему над комодом, увидела загорелое и довольно приятное лицо, вполне, как она надеялась, мужское. Поворачивая зеркало, она ухитрилась осмотреть себя с головы до ног. Да, настоящий мужчина, никакого сомнения.
Девушка повесила зеркало обратно, подняла глаза и заметила, как ошеломленно смотрит на нее Миммс, покачивая головой.
Джинни, ничего не объясняя, прошла мимо с высоко поднятой головой.
Алек стоял на палубе балтиморского клипера, восхищаясь изящными формами, изгибами носа и кормы, высокими тонкими мачтами, грациозными обводами бортов. Парусина высшего качества, снасти из лучших пеньковых канатов, а дерево — надежный полированный дуб, какого ему давно не приходилось видеть. Насколько это судно отличается от остальных современных кораблей, с прямыми бортами и почти плоским днищем!
На палубе сидели обедающие работники, подозрительно косясь на незнакомца, весьма странно одетого для посещения подобного места: высокие черные сапоги, до блеска отполированные Пиппином, узкие облегающие лосины, полотняная рубашка и свободная светло-коричневая куртка. Голова не покрыта. И полон нетерпения поскорее встретиться с мистером Юджином Пакстоном.
— Настоящий щеголь! — презрительно бросил Минтер, глазея на элегантного джентльмена.
— И проклятый англичанишка, — добавил кто-то. — Думает, у него весь мир в кармане!
— Неужели не помнит, как мы накрутили им хвост всего пару лет назад? Короткая у них, видать, память.
Миммс, откусив от сандвича с сардиной, проворчал:
— Мисс Юджинию от него удар хватит. Или истерика.
— Это в ее мужской одежде-то? Сомневаюсь, — возразил Минтер.
Миммс, настоящий великан, крепкий и куда более неподатливый, чем кусок высушенной на солнце воловьей кожи, всего лишь взглянул на него, но с достаточно ясным выражением, которое Минтер весьма верно истолковал как предупреждение заткнуться и не совать нос куда не просят, если владелец этого самого носа не желает проглотить оставшиеся зубы.
