— Давай послание, — приказал он.
— Вы вождь… этого племени?
— Я Коатль, — фыркнул старик вместо ответа.
Тириус скрепя сердце передал ему свиток. Коатль взял его, даже не поблагодарив, и вышел на крыльцо. Сидевшие у стены не шелохнулись, только продолжали выдувать поднимавшиеся к потолку клубы белого дыма. Старик прищурился. Повертел послание в руках, после чего вернул его ишвену.
— Азенатские буквы, — проворчал он.
— Хотите, я прочту?
Коатль кивнул. Тириус быстро прочел послание, потом вновь свернул свиток, и наступила напряженная тишина. Вождь перекинулся со своими подчиненными парой слов на диалекте и повернулся к ишвену.
— Кто ты?
— Странник, — коротко ответил Тириус.
— Где твоя родня?
— Они все умерли. Давно.
— Да пребудут их души с Великим Духом, — вздохнул Коатль. — Ты ведь ишвен, верно? Но ты явно жил в городе.
— В Дат-Лахане.
— Ты знаешь язык азенатов.
— Я много лет прожил среди них. Но теперь я вернулся. Я ищу свой народ.
* * *
Любовь.
Чувство, которого Тириус никогда не знал и которое теперь он открывал для себя с настоящим восторгом, с ненасытным рвением слепого, впервые узревшего свет. Полет светлячка во тьме, одинокий цветок посреди пустыни: иногда все происходит как бы само собой, будто все уже давно было предрешено.
Его звали Лания, и она была дочерью Коатля — та, что заговорила с ним тогда, на дороге к деревне. Старик предложил ишвену переночевать у них, и он с улыбкой согласился. Почему бы и нет? Разве у него срочные дела?
Вечером вся деревня собралась на площади для ужина. Около пятидесяти человек, включая женщин и детей. На ужин были жареная рыба и кукурузная каша с пряностями; мужчины также пили кактусовую водку. Когда солнце скрылось за скалами, женщины достали барабаны и тамбурины. Дети стали танцевать, и Тириус танцевал вместе с ними. Потом выкурили ритуальную трубку с мудреной смесью сушеных трав, рецепт которой держался в секрете. Ишвен вдохнул дым так, как ему показали, чуть не задохнулся и стал кашлять и отплевываться под всеобщий добродушный смех. И что же, он видел лицо Анархана, загадочные черты Великого Духа, камень и кровь каньонов? Он знаком показал, что нет. Старик Коатль положил руку ему на плечо.
— В первый раз его никто не видит.
Его честность сыграла ему на руку: его приняли за своего.
Потом его усадили по-турецки на бортик колодца, и он рассказал свою историю, на этот раз ничего не опуская. Он говорил и сам удивлялся тому, что говорил. Почему он решил довериться этим людям? Он ничего не знал о них. Может быть, именно поэтому. Или потому, что, каким-то странным и далеким образом, они немножко были его народом. И потом, как забыть улыбку Лании, Лании с ее ослепительно зелеными глазами? Их взгляды все время встречались, им не мешали ни разговоры, ни жесты, и для них обоих это было как огонек во тьме.
