Эриэл пошевелилась в своем кресле и сидела теперь очень прямо. Над столом повисло напряженное молчание.
— А что я должен сказать? — растерянно переспросил Макс, гадавший, где, черт возьми, шляется эта белокурая стерва Инга Круэлл и почему ее до сих пор нет.
— Ну же, Макс, не стесняйся, — подбодрил его Фредди, игравший со своим партнером, как кошка с мышью. — Выкладывай. Ведь у нас с тобой никогда не было секретов друг от друга.
— Да, Макс, — сказала Эриэл несколько напряженным голосом, — до нас дошли слухи… очень странные слухи.
— Слухи? — Макс насторожился. Интересно, куда они клонят?
— Да, слухи, — подтвердила Эриэл, сопроводив свои слова самой обворожительной улыбкой. — Говорят, ты метишь на мое место.
Детектив Чак Такки раздраженным жестом подтянул пояс своих любимых темно-зеленых брюк, которые были велики в талии и спадали. За последние полтора месяца он потерял почти двадцать фунтов, а все потому, что жена посадила его на жесточайшую диету. Чак вовсе не собирался худеть: при росте в шесть футов и два дюйма он весил двести двадцать фунтов и чувствовал себя совершенно нормально, но Фэй продолжала чуть не ежедневно напоминать мужу, что ему уже сорок девять, что у него пошаливает сердце и что анализы показывают опасно высокий уровень холестерола в крови. Чаку было глубоко наплевать на анализы, но, когда Фэй заявила, что ей слишком тяжело лежать под ним, когда они занимаются любовью, он сдался. Диета, однако, подействовала на него не столь благотворно, как ожидалось. Одышка не прошла, а постоянные муки голода и спадающие штаны сделали его раздражительным и нервным.
Убитая блондинка лежала перед ним в луже начавшей подсыхать крови. Еще одно мертвое тело, еще одно жестокое убийство — на своем веку Чак навидался всякого, однако сегодняшний случай был не совсем обычным. На этот раз жертва, лежащая словно лягушка на столике препаратора, была знаменита.
Снова подтянув штаны, детектив Такки поглядел сверху вниз на распростертое тело, некогда бывшее таким роскошным и таким желанным. Теперь же оно выглядело жалким, почти безобразным. В приступе звериной ярости убийца сорвал со своей жертвы одежду и заколол ее ножом, почти отделив от тела правую грудь. «Не меньше полутора десятков ударов, — подумал детектив. — Что ж, случается и такое…»
Белое платье, в которое была одета жертва, превратилось в окровавленные лохмотья. Никакого нижнего белья ни на девушке, ни рядом не оказалось. Светлые волосы на лобке были выбриты в форме сердечка, а чуть ниже проколотого пупка, в котором поблескивало серебряное колечко с каким-то камешком, детектив увидел цветную татуировку, изображавшую летящую колибри. Ногти на руках и на ногах убитой выглядели ухоженными и были покрыты модным серебристо-голубым лаком. Когда-то она была настоящей красавицей, но теперь…
