– Где ты научилась так кухарить? – спросил я.
– Дома на ферме. К тому же я незамужняя, почти тридцатилетняя женщина. Геллер.
– У тебя неплохо получается, – подтвердил я. – Почему бы тебе не бросить шоу-бизнес и не выйти за меня замуж? Ты смогла бы мне все время готовить. Черт побери, я зарабатываю хорошие деньги. Правда, чтобы заработать столько, сколько ты зарабатываешь в неделю, мне надо год работать.
Она улыбнулась, жуя, потом сказала:
–Если это серьезное предложение, то я должна подумать. Но хорошенько запомни: я никогда не оставлю шоу-бизнес. Придется тебе терпеть меня и моих фанов[41].
– А кто эти фаны? В перьях или мужики с разинутыми ртами?
– Фаны вообще. Или ты осуждаешь то, чем я занимаюсь?
– Нет, – ответил я, – это вполне безобидно. И ты хороша в своем деле. Я восхищаюсь тобой. Твое представление действительно очень мило.
– Спасибо, Нат, – сказала она. Она откусила кусочек тоста. Глаза ее сверкнули, уголки рта дрогнули. – Я могу для тебя пойти на многое. В самом деле могу.
– Готов поспорить, что ты говоришь это всем своим парням.
Ее улыбка исчезла. Она не разозлилась, просто стала неожиданно серьезной и положила мягкую, теплую ладонь на мою руку.
– Ты к ним не относишься, Нат. Я не шлюха.
– Я не имел в виду...
– Знаю, но ты имеешь право знать, с кем я сплю. Любой мужчина, который трахал меня на полу моей раздевалки, имеет право думать, что я легкомысленна и... неразборчива в связях. Но это не так. Ты первый мужчина здесь за долгое время. Тот «нефтяной миллионер», которого ты для меня выслеживал, не мог и мечтать, чтобы побывать здесь.
– Ты хочешь сказать, что никогда не готовила ему завтрак?
– Ни разу. Ты меня понял?
– Понял...
– Хорошо. Только то, что я снимаю трусики, чтобы заработать доллар, еще не делает меня...
– Нет, конечно.
Она наклонилась и поцеловала меня.
– Спасибо, Нат.
– Все о'кей, Элен.
Она улыбнулась.
Я решил, что мы закрыли эту тему, но она встала, подошла к окну и рассеянно взглянула на огни Голд-Коаст.
– Все это потому, что я не приучена приглашать мужчин к себе на квартиру. Во мне воспитали честность, веру в торжество добродетели... Но эти ценности человеческой души не приживаются в реальном мире, не так ли, Нат?
– Во всяком случае, не в Чикаго.
– Пожалуй, вообще нигде. Не в эти времена. После Краха[42]. Как может случиться, что человек, проработавший тридцать лет, вдруг внезапно оказался без работы? Как может случиться, что бизнес, которым занимались целые поколения, вдруг внезапно перестает существовать? У меня были друзья, Нат, которые покончили с собой, выбросившись из окна.
