— Нат прав, — сказал Лейзер. — Вариантов нет. Этот человек умер здесь.
— След взят, — проговорил Дэрроу, и его голос прозвучал приглушенно мрачно.
Семимильная дорога, отделявшая Гонолулу от военно-морской базы в Перл-Харборе, оказалась хорошо укатанным бульваром, огражденным с обеих сторон стенами из темно-красных стволов сахарного тростника. Ветерок шевелил шуршащее тростниковое поле, рождая вибрирующую музыку.
— Мне понравилась Талия, — сказал после долгого молчания Дэрроу. — Она умная, привлекательная, скромная молодая женщина.
— Она жутко бесчувственна, — добавил Лейзер.
— Она все еще в состоянии шока, — отметая это замечание, сказал Дэрроу.
Лейзер нахмурился.
— Через семь месяцев после случившегося?
— Тогда назовите это состоянием отрешенности. Так она справляется с трагедией, защищая себя. Она воздвигла своего рода стену. Но говорила она правду. Я всегда вижу, когда клиент мне лжет.
— Меня беспокоят две вещи, — сказал я.
Бровь Дэрроу взлетела.
— И какие же?
— Она все время утверждала, что у нее кружилась голова и она была не в себе, но кошмарную картину нарисовала... убедительно.
Дэрроу значительно кивнул.
— Для женщины в ошеломленном состоянии она запомнила дьявольски много деталей. Она описала все, кроме разве что меток прачечной на их чертовой одежде.
— Возможно, ужасное событие впечаталось ей в память, — предположил Дэрроу.
— Возможно.
Лейзер спросил:
— А что второе вас беспокоит, Нат?
— Может, в этом ничего и нет. Но она сказала, что ее мать взяла на себя заботы по ведению домашнего хозяйства...
— Да, — согласился Лейзер.
— А потом, когда Талия встала с постели, дом внезапно оказался для них слишком тесным, она снова смогла заняться домашним хозяйством, поэтому ее мать съехала от них.
Дэрроу внимательно слушал.
— Только вот теперь, — продолжал я, — занимающаяся домашним хозяйством Талия держит прислугу, приходящую к ней каждый день.
— Если есть комната для служанки, — сказал Лейзер, поднимая бровь, — то почему нет комнаты для мамы?
Я пожал плечами.
— Я просто думаю, что у Талии с матерью немного натянутые отношения. Изабелла рассказала мне, что Талия росла практически предоставленная сама себе, ее мать постоянно отсутствовала. Не думаю, чтобы они вообще были близки.
— Тем не менее мать обвиняется в убийстве, — с иронией произнес Дэрроу, — совершенном, чтобы защитить честь дочери.
— Да, забавно, не правда ли? Предположим, что они не могут поладить — не могут ужиться под одной крышей, но почему тогда мама Фортескью примчалась на край света из-за своей дочки?
