Карцев взглянул на Мамонта — не шутит ли начальник? — потом на Диму.
— Матрос, помоги.
— Сам справлюсь, — запротестовал Дима.
Валька был у нас незаменимый мастер подгонять золотники. Работа эта тонкая и сложная. И, как правило, Карцев поручал это дело Вальке. Я видел, как у Матроса побагровела от возмущения шея.
— Это я балуюсь с золотниками? Ну вы и сказанули, Никанор Иванович! Профессор лучше не сделает, чем я…
— Профессор, говоришь? — ухмыльнулся Мамонт. — Давай любой золотник — вмиг подгоню!
Матрос взял со стенда позеленевший золотник воздухораспределителя и его корпус.
— Прошу, — сказал он и подмигнул нам: дескать, сейчас посмеемся.
Мамонт снял кожаную куртку и, засучив рукава серой рубахи, с азартом принялся за дело. Мы молча работали и поглядывали на него: справится или нет?
— Проверяй, — сказал Ремнев. На толстом носу у него высыпали мелкие капли пота.
Валька долго возился у стенда.
— На то вы и начальник цеха, — наконец сказал он.
— Я вот к чему завел этот разговор, — сказал Ремнев, надевая куртку. — Вы должны подменять друг друга. Уметь делать все. Здесь специализация ни к чему. Вот заболел сегодня профессор…
— Я не болею, — ввернул Валька.
— …и заминка вышла бы. Кто из вас быстро смог бы подогнать золотник?
Мы молчали. Крыть было нечем.
— Вас бы позвали, — нашелся Карцев.
— Месяц вам сроку на переподготовку, — сказал Мамонт. — Чтоб все стали профессорами, как Матрос… Учтите, проверю.
В этом мы не сомневались. Мамонт не из тех, кто забывает завтра то, что говорит сегодня.
— Совсем забыл, — сказал Ремнев. — Из комитета комсомола звонили. Требуют тебя.
Я взглянул на ребят. Они молча работали. Если я уйду, им придется на час задержаться, а может быть, и больше. Не могу я сейчас уйти.
— Я человек сознательный, — сказал я. — Обойдусь без благословенья…
— Ладно, скажу, что у тебя срочная работа.
Мамонт ушел.
— В прошлое воскресенье я нашел в лесу подснежник, — сказал Дима.
— Подарил бы кому-нибудь, — посоветовал я.
— Зиночке, например, — ввернул Матрос. Мы подозревали, что Дима неравнодушен к молоденькой официантке Зиночке. Когда она обращалась к нему, Дима краснел. Других доказательств у нас не было.
— Отец нечаянно сел на подснежник, — сказал Дима. — А жалко. Красивый цветок.
— Еще найдешь, — утешил я.
— И обязательно подари Зиночке, — посоветовал Валька. — Это они любят.
— При чем тут Зиночка? — обиделся Дима.
Валька обнял его здоровенной ручищей за плечи.
— Я же тебя люблю, муха ты цокотуха! Тронь тебя кто-нибудь пальцем… Голову оторву!
