Нельзя не учитывать также, что к 1940-м годам приобрели очень весомую экономическую и политическую силу лидеры еврейской части (более 5 млн. человек) населения США, требовавшие полного сокрушения Германии и возмездия за ее беспрецедентные злодеяния по отношению к евреям (см. приложение «Война и евреи» в конце этой части книги). Один из ближайших и влиятельнейших сподвижников Рузвельта, министр финансов США в 1934-1945 годах Генри Моргентау83, еще в сентябре 1944-го разработал «план аграризации Германии, имевший целью превращение ее в страну „полей и пастбищ“… „Моя программа ликвидации угрозы германской агрессии, – указывал Моргентау, – заключается в своей простейшей форме в лишении Германии всей ее тяжелой промышленности“. Рузвельт и Черчилль одобрили план Моргентау»84. Правда, на Крымской конференции в феврале 1945 года этот план по инициативе СССР был отвергнут, но сам факт его одобрения главами США и Великобритании многозначителен.
Можно назвать и ряд других причин невозможности союза США и Великобритании с Германией, но, надо думать, достаточно и указанных. Впрочем, несмотря на эту невозможность, экспансивный сэр Уинстон все же готовил в конце войны своего рода «запасной вариант»: как сообщает тот же Алан Тейлор, Черчилль «приказал Монтгомери (командующий британскими войсками. – В.К.) держать в сохранности немецкое оружие на случай, если его придется применить против русских»85 (цит. соч., с. 538), – разумеется, вернув это оружие сложившим его ранее немцам…
Но черчиллевский приказ являл собою скорее «жест», чем рассчитанную на практические последствия директиву. «Союзники» вынуждены были смириться в сущности со всеми «требованиями» истинного победителя в великой войне уже во время февральской Крымской (Ялтинской) конференции. Впоследствии Рузвельта и Черчилля многократно и резко обвиняли в «предательстве» Запада, совершенном в Ялте. Но если их согласие с «требованиями» СССР-России и было «предательством», то всецело, абсолютно вынужденным; они тогда ничего не могли поделать с победоносным соперником…
* * *
Приведенные факты, а также цитированные суждения Черчилля и других использовались в советской историографии войны главным образом для того, чтобы обличить «коварство» и прямое «предательство» Великобритании и США по отношению к СССР. Но такой подход к делу скорее мешает, чем помогает понять ход истории.
В сознании и поведении правителей США и Великобритании воплощалась не некая «безнравственность» (или, как нередко утверждалось, «классовый эгоизм»), но
