Дело о заикающемся троцкисте | страница 35
— Лежи, дура, — прошептал я.
— Пустите, — сказала она.
— Лежи, говорят… Шмальнет над полом, и все — салют Мальчишу!
Я ждал второго выстрела, но его не было. Я сказала Полине в ухо: выползаем, — и пополз вон, собирая на светлые джинсы пыль. Следом выбралась Полина…
— Забей гол Японии, — сказал я.
— Что? — сказала она. — Какой Японии?
— Японской… Ты зачем пришла? Я тебе велел в машине сидеть.
— Не ругай меня, Андрюша. Мне очень страшно… Он нас убьет?
— Будешь соваться — убьет, — пообещал я. — Милиция тут есть?
— Кто?
— Милиция, Полина… Ми-ли-ция.
— Наверное, — неуверенно сказала она.
— Иди ищи.
— А ты?
— А я тут погуляю, — ответил я.
Полина пошла по дорожке. Два или три раза оглянулась… Красивая женщина, подумал я.
Она ушла. Я поднялся с крыльца и пошел вдоль дома. Я обогнул дом… Одно окно гостиной было плотно зашторено, но во втором между шторами был просвет. Я осторожно заглянул. Островский стоял ко мне спиной, пил водку из горлышка. Пламя камина освещало темную комнату.
Островский поставил бутылку на стол, взял со стола тетрадку. Вырвал из нее листок, скомкал и вытер им лицо. Потом швырнул листок в камин. Комочек бумаги вспыхнул… Рукописи, значит, не горят?
Признаюсь мне хотелось задушить Федьку — этого маленького подленького Геростратика, страшную «жертву режима»… А если не задушить, то хотя бы разбить морду.
А Федька вырвал вторую страницу, потом третью. Ах, как они вспыхивали! Я постучал по стеклу — Островский сразу обернулся, схватил со стола ружье… Я присел, крикнул:
— Федор! Федор, давай поговорим.
Сверху меня осыпало стеклом и щепками от рамы. Просвистела дробь… Вот ведь сволочь какая!
— Эй, Об-обнорский! — закричал Федька. — Т-ты живой?
— Живой я, Федя. Хватит тебе стрелять-то. Выйди, поговорим.
— Д-да вот хуй т-тебе в обе руки.
Я выглянул — Федор стоял возле стола и заряжал ружье.
— Федор, — сказал я. — Брось ты на фиг… давай накатаем явку с повинной.
Островский захлопнул стволы и вскинул ружье. Я присел.
— С-сейчас я с-сожгу этого Т-т-троцкого, а потом п-пришью тебя, Об-обнорский. Ты м-мудак.
— Мудак я, мудак, — согласился я совершенно искренне. — Давай поговорим спокойно.
— П-пошел на хуй! — ответил Федор и снова засадил в окно. На этот раз дробь перерубила раму…
Вот так мы и общались, пока не приехала милиция. Три дюжих мужика в бронежилетах и с автоматами приехали на УАЗе и стали кричать, чтобы Федька выбросил ружье в окно, а сам выходил на крыльцо… А Федька в ответ кричал, что пусть менты у него отсосут.