— И что?
— В общем-то ничего. Но тот самолет разбился.
— Очень поучительная история, — сказал я.
Скрипка улыбнулся, а Соболина посмотрела на него с тревогой. Потом обернулась ко мне:
— Ты что-то хотел, Андрей?
— Я хотел бы видеть сотрудников на рабочих местах. Тем более, если сотрудник — начальник отдела. Вы согласны, Анна Владимировна?
— Э-э… может быть, я могу тебе помочь, Андрей?
Скрипка улыбнулся улыбкой голодного крокодила.
— Может быть, — сказал я. — У кого в Санкт-Петербурге можно проконсультироваться по личности Троцкого?
— У Елены Петровны Кондаковой из музея политического сыска, — отчеканила Соболина.
Скрипка повернулся и пошел в глубь коридора.
***
В тот день музей политического сыска для посетителей был закрыт. В залах царила тишина… Впрочем, здесь, наверно, никогда не бывает шумно. Елена Петровна Кондакова встретила меня в фойе.
У нее были внимательные ироничные глаза. Очень опасные глаза.
— Итак, Андрей Викторович, — сказала она после взаимных любезностей, — чем я могу вам помочь?
Не знаю, показалось мне или в словах Кондаковой действительно был скрытый подтекст: что же это тебя, криминального писаку, привело сюда? Здесь дешевкой не торгуют.
— Елена Петровна, — ответил я, — мне рекомендовали вас как специалиста по Троцкому.
Она улыбнулась и сказала:
— Напрасно. Когда-то я действительно была увлечена изучением наследия Льва Давидовича Троцкого, но специалистом себя назвать не могу. А что конкретно вас интересует?
— В вашем музее есть тексты, исполненные Троцким?
— В Санкт-Петербурге нет ни одного автографа Троцкого.
— Вот так?
— Именно так. Найти подлинный автограф Троцкого — невероятная удача для любого исследователя. Выезжая из страны в двадцать девятом году, Лев Давидович вывез весь свой архив. Это чудо, что Сталин позволил ему такое… Впрочем, шел, я напомню, двадцать девятый год.
Спустя всего три-четыре года это было бы уже невозможно. Потом, уже в Мексике, Троцкий остался без средств к существованию и вынужден был продать свой архив Гарвардскому университету.
— Неужели все документы Троцкого попали в Гарвард?
— Нет, конечно. За время своей политической деятельности он написал тысячи писем, записок, статей. Он был невероятно работоспособным человеком. По всему миру разбросаны сотни документов с его автографом.
— И тем не менее в России документов не сохранилось?
— В этом, Андрей Викторович, нет ничего удивительного… Когда Сталин развернул масштабнейшую антитроцкистскую кампанию, хранить письма Троцкого стало опасно. Те, кто имел хотя бы клочок бумаги с подписью врага народа, сам становился врагом народа. Люди избавлялись от любого материального доказательства связи с Троцким. Впрочем, это не спасало. Тысячи большевиков были репрессированы только за то, что работали с ним…
