— Некоторые нетипичные азиаты — товарищ прав — действительно передушили всех мух, — протрубил его иерихонский бас. — И что из этого вышло? Культурная революция у них вышла! И нам пора перестать делать из мухи слона! Да, у нас развелись комары! Да, они нас кусают! Но в США наводнение крыс! Крыса — это вам не комар! Она загрызет ребенка! В Чикаго за труп крысы власти выплачивают доллар! Один негр там заработал на крысах семьсот двадцать долларов за сутки! И Чикаго вынуждено было обратиться с просьбой о федеральной помощи к президенту! А нам стыдно распускать нюни, товарищи!
— Кстати говоря! — с новой энергией, но жалостливым голосом понес лектор. — Вы когда-нибудь думали о том, что у комара, как и у каждого массового вида в природе, очень много врагов? Беззащитных личиночек и куколочек комариков хватают прожорливые водяные жуки и клопы! А едва комарик вылетит? И в воздухе его подстерегают смертельные опасности: днем — птицы, ночью — летучие мыши…
— Эх, комарики-комарики мои! — истошно зарыдал Митяй и бухнулся на колени, стуча в жилистую грудь кочегарскими кулаками.
Допившая уже давным-давно пиво безликая масса тоже закручинилась по комарам, из нее донеслось:
— Много комаров — быть хорошему овсу!
— Попы поют над мертвяками, комары — над живыми!
— Все ясно!
— Давай закругляйся!
Лектор удовлетворенно начал собирать бумажки, защелкнул дипломат, поклонился и задушевно произнес:
— А что до самих комаров, то тут секрет простой: надо научиться не обращать на них внимание, и тогда их словно не будет. Еще вопросы? Нет? Благодарю за внимание…
— Каких наук вы доктор? — кокетливо спросила Мубельман-Южина.
— А кто вам сказал, что я доктор наук? — спросил лектор.
— Я! — торопливо покидая беседку, крикнула техник-смотритель. — А вы академик, что ли?
— Товарищи, это недоразумение, — объяснил лектор. — Я просто доктор, врач. Обыкновенный психиатр. Без степени. Моя профессия — снимать у населения стрессы…
— Подожди еще минутку, благодетель! — странно прорычал Михаил Германович. — Я тебя поблагодарить хочу!
И тушу генерала как-то боком понесло к беседке. Поднявшись по ступенькам, он стал прямо против лектора и, бездарно теряя фактор внезапности, сказал:
— Сними очки! Я тебя бить буду!
Толпа загоготала.
Толпа всегда готова принять намерение шутить за саму шутку. Даже больше. Толпа часто не оценивает шутку, если эта шутка не предварена явным намерением оратора вскоре пошутить. И вот этого именно намерения-намека массе вполне достаточно для гогота. Тут даже так получается, что саму шутку толпа чаще всего и не замечает, и над ней не смеется, ибо, чтобы оценить шутку, надо хоть чуточку, но подумать, а времени на это нет.
