— А где нынче Александр Третий?
— Точно не знаю. Скорее всего, в Петропавловском соборе, а вообще-то вам лучше знать про покойников.
— Я про пугало Трубецкого, на Знаменской площади.
— На задах Русского музея валяется и тем портит нервы искусствоведам. Сейчас разговоры ходят, что за выдающиеся художественные и типические качества его собираются выставить на публику. Место никак не выбрать.
Аверченко сказал, со вкусом пригубливая шампанское:
— Год назад подзахоронили к нам на кладбище современного молодого человека. Согласно его последней воле — с транзистором. Пока батарейки не разрядились, мы всем кладбищем на всех языках последние новости и Биттлз слушали.
— А я-то думаю, откуда вы так хорошо информированы… Так вот, согласно нашему своду законов, то бишь Конституции…
— Простите, Конституция у вас со времен Алексея Михайловича! Тот присягал, что он и его преемники останутся верны основам закона на веки вечные.
— Эту остроту вы сами придумали?
— Нет, депутат в Думе от Курской губернии Шечков. Он это в конце девятьсот седьмого года Столыпину сказал.
— И что тот гигант ответил?
— Вот и государь так понимает, нынешний.
— Значит, дал Шечкову прикурить.
— В каком смысле?
— Господи! До чего трудно с бывшим русским писателем разговаривать. Простите, Аркадий Тимофеевич… Оставим политику. Пару слов о том, как ТАМ, у вас на небесах?
— Нет. Ни слова. Дал расписку о неразглашении. И потом, знаете, точка зрения непосредственного участника события всегда субъективна. Когда вы угодите ТУДА, вам, возможно, все покажется в ином свете.
А я— то потянулся к нему -родная душа! — с доверчивостью ромашки, поворачивающей головку за солнышком ясным.
— Так на какое кладбище поедем?
— На Волково, — решительно сказал Аверченко, мы встали из-за столика.
Аркадий Тимофеевич, окинув взглядом стайку девушек за соседним столиком, воскликнул:
— Хотя бы одна из этих чудесных девушек нахлобучила мне на нос мою шляпу! Или хотя бы дернула за ухо!
— Хорошенькое желаньице для старого покойника, — заметил я.
— Вы неправильно меня понимаете. Я ни на что не претендую. И вообще, славился своей скромностью в женском вопросе по всему Анатолийскому побережью.
