Пока мы продвигались к нужному дому, нас настороженно ощупывали взгляды пожилых обитателей квартала, устроившихся на крылечках своих домов, и молодежи, стайками толпившейся на перекрестках: в первой машине сидели белый и черный мужчины, за ней следовал второй автомобиль с белым водителем за рулем. Было что-то зловещее в нашей процессии. На углу Американ— и Рэйд-стрит, на стене двухэтажного дома, высившегося рядом с неким художественным строением, кто-то написал: «Афроамериканец был наследником мифов о том, что лучше быть бедным, чем богатым, принадлежать к низам, чем к верхам общества, быть праздным, а не работящим. А также скорее расточительным, чем экономным, и лучше здоровым, чем умным».
Я не знал автора слов, как и Эллиот. Атис явно ограничился тем, что скользнул взглядом по надписи. Я так понимаю, все это он знал из своего опыта. В промежутке между разрушенным зданием на углу Дрейк-стрит и Армхерст-стрит и начальной школой на углу Коламбус-стрит перед нами предстала цветущая гортензия, а рядом с плотными посадками бамбука виднелось крыльцо аккуратного двухэтажного домика на Дрейк-стрит. Он был выкрашен в бело-желтую полоску. Окна на верхнем и нижнем этажах прикрывали ставни, и только ставни верхних окон были приоткрыты, пропуская в помещение свежий воздух. Эркер под верандой выходил на улицу, справа располагался вход, украшенный незатейливой деревянной резьбой. К нему вели пять ступеней.
Убедившись, что на улице все спокойно, Эллиот загнал джип во двор справа от двери. Я услышал, как открылась дверь, раздались шаги Эллиота и Атиса, которые вошли в дом с черного хода. На улице по-прежнему никого не было, за исключением детворы, которая играла в мяч за школьной изгородью. Они продолжали резвиться, пока не пошел дождь и капли не засверкали в свете только что загоревшихся фонарей, потом побежали под крышу. Я подождал минут десять, дождь резко барабанил по машине. Я не стал заходить в дом, пока не удостоверился, что за нами нет слежки.
Атис неловко присел у дешевого кухонного стола, сделанного из сосны, Эллиот разместился рядом с ним. У раковины пожилая седоволосая негритянка разливала лимонад по пяти стаканам. Ее муж, намного выше ростом, подносил стаканы, затем передавал их один за другим гостям. Его плечи согнулись под грузом лет, но в мышцах груди и рук еще осталась сила, о чем можно было судить по их выступающим под белой рубашкой контурам. Старику было далеко за шестьдесят, но, я так понимаю, он легко поборол бы Атиса в поединке. А возможно, и меня тоже.
