— Пропал, — подал голос молодой холоп, сидевший по правую руку от Радима. — Лунька пропал. Только он такой паршивец был, что никому не жалко.
— Это не такой — русоволосый, кучерявый, моего роста?
— Ну да, он самый. Ты что-то про него ведаешь?
— От вас хотел узнать. Он кому прислуживал?
— До Коляды Свириду, светлая ему память, после перешел к боярыне, — пояснил старик. — Дурной паренек Лунька. Все норовил хозяевам о нас плохое сказать. Чуть кто-то где-то промашку даст, тут же бежал ябедничать. А сам постоянно тягал кусок, который плохо лежит. Живот набивал только господской пищей.
— Ясно.
В голове Радима начала вырисовываться картина произошедшего. Некто хотел отравить Параскеву, для чего добавил яд в пищу. Холоп же опробовал кусочек и от того помер. Значит, убивец потраву здесь вкладывал, на кухне. И возможно, сейчас тут сидит, вместе со всеми.
— Пошто Лунька к боярыне перешел? Или кормит лучше?
— Тебе-то что за дело, скоморох? — подозрительно покосился на Радима старик.
— Так зовет боярыня к себе в услужение. Чтобы постоянно рядом был. Хочу знать, стоит ли оно того? Раз люди к ней уходят, может, госпожа она хорошая?
— Ты нас, холопьев, себе не ровняй, — тяжело вздохнул старик. — Мы люди подневольные. Нас не спрашивают, кого в хозяева хотим. Лунька — ушлый малый, но ежели б захотел, скажем, к воеводе попасть, ничего не вышло бы. Не пустил бы Свирид. Для боярыни же ему ничего не жалко. Вот и Луньку он ей отдал.
— А что, Свирид и боярыня друзья большие?
— Я тебе по секрету скажу — очень большие! Но в прошлом. Потом враждовали долго, а недавно снова помирились. По тому случаю даже придел к церкви вместе возвели.
— Хм. А боярин-воевода как на ту дружбу смотрел? Неужто нравилось ему, когда жена с неблагородным дружит?
— А тут тайна великая есть! — Старик перешел на шепот. — Связывает она всех троих крепче цепи железной.
— Знаешь ли ты ее?
— Может, знаю, а может, и нет… За такую болтовню и в прорубь недолго сыграть.
— Скажи мне на ушко, а я тебя денежкой побалую.
— Любопытный ты, скоморох! А сколько дашь?
— Сребреник.
— Годится. Давай!
— Не. Ты сначала тайну расскажи. Потом дам.
— Добро. Слушай.
Старик повернулся к самому уху скомороха и зашептал:
— Был я тогда еще молод. Совсем юн, прямо скажу. Умер наш старый ярл Регнвальд, и осталось у него два сына — Улеб и Эйлив. Наследовать отцу должен был старший. Но привел он в дом девушку из смердов и назвал ее женой. Возмутился тогда Эйлив, и была замятия. Недолго то усобье длилось. Улеб пропал в лесу, как на охоту поехал. Эйлив вернулся, выгнал жену брата в чем мать родила, господином в Ладоге стал. Свирид же управляющим сделался, хотя до того конюхом у Улеба служил.
