Леший сразу притих. Зато оживился Радим.
— Валуня, ты, что ли? — узнал он ратника, который провожал их с Богданом от ворот к усадьбе воеводы.
— Ага… — неуверенно ответил сторож. — Пошто меня знаешь?
— Скоморох я. Помнишь, утром нас вел?
— Ага. Вот где встретились. Вроде вас двое было, а тут трое.
— На эту парочку не обращай внимания. Они не со мной. Скорее против меня. Богдан же в тепле и уюте.
— Как же тебя угораздило?
— Вот эти курдуши постарались. Напали подло со спины, драку затеяли. Тут и сторожа набежали.
— Сам ты — курдуш! — подал голос Леший.
— Молчи! Не с тобой говорю, — приказал Валуня и снова обратился к Радиму: — Ну, коли не виноват, то утром отпустят. У нас с этим быстро. Либо на плаху, либо на свободу.
— Масленица на дворе. Кто ж об узниках вспомнит? Боюсь, ждать мне, пока все разъедутся восвояси.
— Верно. Гостей много важных. Обо мне и то запамятовали давеча, сменить забыли. Все смотреть ходили, как Симон с Переяславля мечом играет. Говорят, мастер в этом деле большой.
— Слыхал я про него. Да и видал в риге. Знатный варяг.
— Уж точно! Говорят, сейчас направляется в Нориг, чтоб наследство свое вернуть. Дядя-то евойный, Якун, отнял батьковщину, а Симона, тогда еще младенца, в Русь выгнал. Будет теперь в Нориге замятия. Другие молвят, Симон прямо в Ладогу ехал. Тут хочет могилу князя Олега искать, чтоб щит его языческий взять. Сила, говорят, в том щите волшебная, любой град покорится, как его блеск увидит. Не знаю уж, чему и верить.
— А могила князя Олега тут?
— Где ж ей быть! В те стародавние времена окромя Ладоги других градов не было. Курганы вокруг видел? Вот под одним из них, говорят, и уложен наш древний княже.
— Неужто воевода позволит могилы разорять?
— Отчего ж нет? Язычники там лежат. Говорят, в Киеве великий князь ужо все курганы срыл.
— Слыхал… Ну, а об Остромире что говорят?
— Боярине новгородском? Много всякого, он тут частый гость. Они с нашим воеводой можно считать, что друзья, хоть и не ровесники. Ежели воеводе что надо от князя, он первым делом с Остромиром советуется. Нет в Новгороде более влиятельного человека, чем Остромир. Нет и более богатого. Говорят, на строительство Софии княже у Остромира куны в рез брал. До сих пор не вернул.
— И боярыня, молвят, Остромиру благоволит?
— Это ты о чем? — удивился Валуня. — Вот про нее и Яна Творимирыча слухи ходили. Но поклеп это. Добродетельней нашей боярыни не сыскать, она у нас самая праведная христианка. Ежели б не она, до сих пор бы идолы поганые на улицах стояли.
