Держа другой стул за ножку, прапорщик принялся избивать гоп-компанию. От души, в полный замах. Ритку вспомнить — это почти с нею побывать. Хрясь, хрясь, хрясь.
Раззудись плечо, размахнись рука. Вот наслаждение. Того, кто пытался удрать, Иванов доставал ногой. Хряп, хряп, хряп.
Из джипа доносился дружный гогот сослуживцев.
— Я вас научу белого человека уважать, — приговаривал прапорщик, — я вас, черномазиков, заставлю родину любить.
Иванов превратился в машину для нанесения ударов. Стул развалился.
Несколько страшных ударов прапорщик нанес оставшейся в руке ножкой, но и она разлетелась пополам на чьей-то черной голове.
Два молодых дагомейца уже не делали попыток подняться. Еще семеро кружили вокруг прапорщика, как собаки Павлова без мозжечков. Поводя мутными глазами, они пытались найти безопасное место.
Иванов разошелся, словно в зале на тренировке. Нож он заметил в ту же секунду, когда лезвие блеснуло в руке одного из парней.
— От презерватив! — искренне изумился прапорщик и зло сплюнул на землю.
Он уже работал голыми руками. Раздалось несколько сочных сокрушительных ударов. Трое черных парней рухнули как подстреленные. Будто у прапорщика не кулаки, а две кувалды.
Еще трое решили не ждать, когда свирепый белый дядя угостит их сотрясением мозга. Юноши упали сами.
Парнишка с ножом стоял спиной к перилам.
«Это сейчас у тебя жалкий вид, — подумал Иванов. — Ночью с тобой лучше не встречаться. Иначе зачем тебе ножик?»
Не делая никаких обманных финтов, прапорщик крутнулся вокруг своей оси на левой ноге. Против часовой стрелки. Подтягивая к животу правое колено.
В тот же момент он крутнулся в обратном направлении. По часовой стрелке.
Правая нога распрямилась, как пружина. Мелькнув в воздухе, крепкий десантный ботинок снес с набережной Прогресса паренька с ножом.
Паренек взмыл над перилами и, раскинув руки, с диким воплем улетел вслед за нехитрым своим оружием. В зеленую африканскую воду.
Уффф, жарко. Иванов достал платок.
Вытер разгоряченный лоб. Отвел душу.
Ритка, сука. Мучительница. Уходить надо от нее. У-хо-дить.
Туземная молодежь не шевелилась.
Прапорщика нисколько не смущало это обстоятельство. Он был уверен, что никого не убил.
Инструкторы рукопашного боя добросовестно вдолбили ему премудрости своего дела. Если противник после удара не подает признаков жизни, вероятность того, что он действительно потерял сознание или мертв, равна в среднем пяти процентам.
Просто в каждом человеке силен инстинкт самосохранения. Каждый надеется: вот полежу не шелохнувшись, глядишь, и оставят в покое. Глядишь, и насмерть не забьют. Принцип «лежачего не бить» полностью вырос из этого инстинкта.
