Хотя какие могут быть у реакции силы, если правительственную резиденцию охраняет рота капитана Кондратьева. Как встали в 21 час в памятный день «революции» у парадного подъезда крепкие белые парни, так и стоят. Только меняются каждые два часа.
Плюс патрулируют столичные улицы.
В гараже резиденции старшина роты Иванов обнаружил несколько открытых французских джипов, которыми пользовалась до переворота президентская гвардия.
Теперь на этих машинах расползаются по городу русские парни. В первый патруль капитан отправился лично. Сел за руль и медленно повел джип по проспекту Независимости.
Едва ли не с каждого балкона свешивался национальный флаг независимой республики: от зеленой вертикальной полосы вправо идут желтая и красная полосы.
На желтой полосе — небольшая белая звездочка. Упор на национальную символику придает всякому перевороту характер национально-освободительной борьбы.
Десантники в изумлении вертели головами. Черные прохожие застывали при их виде и сгибались в низком поклоне. Чтобы согнуться, люди прерывали шумную беседу. Уличный торговец прекращал обслуживание покупателя, и покупатель сгибался рядом с продавцом. Впечатление усиливалось тем, что жители столицы были поевропейски одеты.
Капитан даже присвистнул:
— Вот это да! Что скажешь, Серега?
Классные колонизаторы были эти французы. А?
— Сколько уж лет, как ушли, а привычка жива! — одобрил французских колонизаторов прапорщик Иванов.
— Да ты только погляди, — посмеиваясь, продолжал капитан, — не разгибаются, пока мы на добрую сотню метров не отъедем. Вот это, я понимаю, выучка! В вооруженном белом человеке туземец сразу узнает хозяина. Слушай, отчего в нашей Средней Азии не так? Отчего чурки нам не кланяются, а, Серега?
Иванов бешено повращал глазами. Ну что тут скажешь? Да к тому же жара. Солнце так и старается пробить твердую мозговую оболочку. С очевидной изуверской целью: расплавить содержимое кумпола.
— Может, Вась, эти наши узбеки и кавказцы недостаточно черные? Они ж скорей белые, чем черные… А, Вась?
Капитан оторвался от проспекта Независимости и одарил друга тяжелым долгим взглядом. Вернулся глазами к дороге. Потом быстро посмотрел на задние сиденья.
Двое десантников, задрав к белому небу стволы, аж рты пораскрывали. Вдоль тротуаров стояли согнувшись сотни черных людей.
Это не были первобытные жители деревни Губигу. Это было население столицы. Не в галабиях и напаховых повязках, а в пиджаках, шортах, юбках.
