7 января 1861 г. Валуев был назначен управляющим делами комитета министров, причем сохранил, по крайней мере официально, хорошие отношения к своему бывшему министру, так что последний ходатайствовал об оставлении его председателем ученого комитета министерства. Но это предложение было В. отклонено, потому что ставило его, как он сам говорит, в «une fausse position». Получив новое назначение, В. не желал себя связывать близкими отношениями к М. Н. Муравьеву, положение которого было сильно поколеблено, и потому, согласно просьбе В., он был оставлен лишь почетным членом ученого комитета. Три с половиной месяца спустя, 23 апреля 1861 г., вскоре после обнародования положений о крестьянах, В. был назначен управляющим министерством внутренних дел, а в конце того же года утвержден в этой должности.
Слишком шестилетнее управление министерством внутренних дел, в памятную эпоху реформ прошлого царствования, обнаружило в В. велеречивого оратора, способного много и скоро работать, но государственного деятеля, недостаточно знакомого с бытовыми условиями русск. исторической жизни и требованиями современной действительности. О В. сложилось мнение, что он был человеком фраз, а не дела. Лавируя между различными течениями, он представлялся современникам беспринципным оппортунистом, хотя, может быть, на самом деле, и не был таковым. Но его взгляды на все капитальные, насущные вопросы русской жизни расплывались в столь неопределенной фразеологии, что такое мнение казалось основательным. Его деятельность полна внутренних противоречий. В его официальном органе, газете «Северная Почта» (1865 г.), земская реформа была названа «школой представительных учреждений» – но вслед за тем некоторые из земств, усвоившие такую точку зрения, подверглись за это административным взысканиям. В своей записке «Дума Русского» В. явился горячим партизаном либеральных принципов. «Русский ум так восприимчив, русское сердце так благородно; уму нужен простор» – гласила эта записка; но в качестве министра внутренних дел В. стал на совершенно противоположную точку зрения, усиленно стараясь подчинить печать своей опеке и основать в России официозную прессу по французскому образцу, чем возбудил общее неудовольствие, в котором сходились люди самых противоположных мнений и лагерей, напр. Аксаков и академик А. В. Никитенко, которого В. пригласил редактировать официальную «Северную Почту», но с которым скоро разошелся. Преследования В. касались даже таких публицистов, как Аксаков и Катков. Газета Аксакова, «Москва», была приостановлена, «Москвич» запрещен; «Московские Ведомости», вступившие в открытую борьбу с В., не могли быть запрещены потому, что составляли собственность университета, а редакторы их не были лишены права продолжать издание только потому, что имели влиятельных покровителей. В вопросах польском и балтийском В., вопреки своему обыкновенно, занял более определенное положение, выступив против партии обрусителей в качестве решительного противника виленского генерал-губернатора Муравьева. Различие политических взглядов между ними еще более обострялось личной неприязнью: Муравьев не прощал В. перемену отношений, происшедшую вслед за оставлением последним министерства государственных имуществ. Симпатиями В. в конце своего управления ни с чьей стороны не пользовался. Одни называли его космополитом, желавшим более всего пользоваться европейской похвалой и известностью; другие – остзейским феодалом, бароном или маркизом в Poccии, третьи – представителем реакции в бархатных перчатках, беспринципным бюрократом. Увольнение его от управления министерством (9 марта 1868), мотивированное болезнью, но на самом деле вызванное непринятием надлежащих мер по предотвращению бедствий голода, ни в ком не возбудило сожалений. История не забудет, однако, что во время управления В. состоялась земская реформа (1 января 1864 г. ) и в первый раз появилась в России бесцензурная печать (закон 6 апреля 1865 г. ). Правда, и в той; и в другой области началась при В. эпоха стеснений и ограничений; но это только уменьшает, а не уничтожает значение преобразований, связанных с его именем. Самою слабою стороною деятельности В. следует признать отношение его к крестьянскому делу, во многом изменившем к худшему то направление, которое было ему дано мировыми посредниками первого призыва.
