Он поглядел на нее в непритворном испуге:
– Ты хочешь сказать, мама, что ты тоже...
– Что тоже? – простодушно спросила она.
– ...Тоже спекулируешь?– Слово прозвучало резче, чем ему хотелось. Она подняла руки, словно обороняясь от какой-то непристойности, произнесенной за столом.
– Что это за выражение? – сердито спросила она. – Можно подумать, что мой брат участвует во всей этой жалкой возне, о которой столько говорят. Нет, мой мальчик, речь идет просто о том, что он поместил кое-какие бумаги, ну да, в более доходные предприятия. Но я так плохо в этом разбираюсь. Да и к тому же у тебя есть...
Он это знал. Ему авансом выделили часть того, что ему предстояло получить в наследство. Чтобы он испытал себя, пожил на свой страх и риск, как выражался либеральный опекун дядя Мартин. Нет, ему и впрямь было не на что жаловаться...
– Ты не поняла меня, мама, – сказал он проникновенно. – Я просто немного удивился, мне трудно представить, что ты тоже участвуешь в этом шабаше, в который вовлечены все. Впрочем, я ничего не имею против – ты там будешь в хорошем обществе.
Но она встревожилась. Когда они пили кофе в гостиной, она снова вернулась к его замечанию. Они сидели в эркере, выходившем на Бюгдё. Перед ними расстилалась темно-синяя бархатистая гладь Фрогнеркиля, а по ней скользили белые и красновато-коричневые яхты, возвращавшиеся из дальних прогулок. «На одной из них отец Андреаса, – подумал Вилфред. – Вот тот желтовато-кремовый лебедь, может, и есть его яхта, она довольно большая».
– В хорошем обществе? – переспросила она. – Ты хочешь сказать, что порядочные люди тоже пустились в эту... спекуляцию?
– Милая мама, – сказал он. – Выражение «порядочные люди» ты тоже позаимствовала у дяди Мартина. «Порядочные люди» уже несколько лет участвуют в спекуляциях. По правде сказать, ты явилась к шапочному разбору. – Он бросил на нее требовательный взгляд, несколько раздраженный тем, что она не предлагает ему коньяку: он прекрасно знал, что, несмотря на ее разговоры о трудных временах, ее погреб по-прежнему полон превосходными напитками – правда, с тех пор как самым распространенным преступлением в стране наряду с контрабандой на ближних и дальних берегах стало очищать винные погреба, вина переместились из подвалов в шкафы и на полки.
– Ты ошибаешься, – сказала она с неожиданно обретенной уверенностью. Она знала, что, если сейчас подать коньяк, неприятная строптивость сына утихомирится. Она встала и, вернувшись с подносом, закончила: – Во все времена в делах был старый добрый обычай – помещать свои капиталы как можно выгодней. – Она поставила поднос на стол и, вопросительно взглянув на сына, наполнила его рюмку.
