– Ты забываешь, Василий, что суздальского князя поддерживали эмиры покойного Хидыря, а Мурут с ними во вражде!
– Мурут зимой разбил Кильдибека!
– Да! А нынче ему предстоит сразиться с Мамаем!
Василь Василич, потемневши ликом, трудно склонил голову, думал. Наконец, остро и хищно глянувши на Алексия, вымолвил хрипло:
– Ежели… Великий стол… Сундуки выверну! Не обманет Мурут?
– Обещал. Ему нас обмануть… Хидыревы эмиры прирежут! Муруту, дабы победить Мамая, надобно иное серебро, окроме царева выхода, о коем не знал бы никто из вельмож татарских. Такова нынче ордынская власть!
– А потом, после, – вопросил тысяцкий с затруднением, – так и станем платить повдвое обычной дани?
– О «после» знаю только я, Василий! И не скажу никому, даже тебе. Веришь ты мне, духовному своему отцу и местоблюстителю московского престола?!
Василий Вельяминов поднял голову, встретил темно-прозрачный строгий «невступный» взор митрополита русского, круто согнул выю, вопросил хрипло:
– Когда нать серебро?
– Сейчас!
В Москву, не задерживаясь, Алексий вместе с Вельяминовым выехали ночью.
Иван Вельяминов по собственному почину поскакал в Москву следом за родителем. Василий Василич встретил старшего своего хумуро. «Не звал!» – сказал Ивану остраненный отцовский взор.
Вместе спустились в погреб, где хранилась казна. Молчаливые холопы носили кожаные мешки с русскими гривнами, с иноземным – немецким и арабским – серебром, увязывали связки соболей, чаши, достоканы, блюда, сосуды фряжской и арабской работы. Василий Василич, горбатясь под низким тяжелым сводом из глыб грубо околотого белого камня, немо смотрел, как утекает накопленное двумя поколениями тысяцких добро. Иван, подрагивая носком сапога, остановился прямь родителя. Испуганно колебалось свечное пламя.
– Для Митьки все? – вымолвил наконец Иван, прямо глядя в лицо родителю. – Думаешь, сделат ево Олексий великим князем?
– Олексий возможет все! – тяжко ответил отец. И, помолчав, добавил, отводя взор от ограбленных, разверстых сундуков, ларей, укладок и скрыней:
– И не зови Митькой наследного князя московского!
– Не заслужил ищо…
– Заслужит! И помни: князей не выбирают, князем родиться надобно! А иного князя нету у нас на Москве!
– У тетки Шуры Иван ищо!
– Так уж важно…
– Иван молодший!
– Да! – жестко обрезал сына Вельяминов. – И полно молвить о том! У суздальского князя, как и на Рязани, тысяцким ты никогда не станешь!
Иван посвистал, оглядывая разволоченные сундуки. Холопы вышли, они были одни в покое. Заложивши ладони за кушак и покачиваясь с носка на пятку, он снова посвистал, сожалительно повел головою. Сказал негромко.
