– Подумаешь, болит. Что же, у меня синяков не бывало? – ответил Витька. Он косился на нас и чуть отстранялся от материнских рук. Мы делали вид, что любуемся морем. На воде проступали краски: сиреневые, алые, фиолетовые, – все разных оттенков и густоты. Они лежали полосами, не смешиваясь, а даль моря переливалась, подсвеченная сиянием уже не видного солнца.
Сашка повернулся, задев меня плечом.
– Дядя Петя идет, – сказал он.
Дядя Петя шел посередине улицы в черном костюме из грубого сукна. В этом костюме он приходил по субботам в школу. Он прошел калитку между женой и сыном, не взглянув на них. Тетя Настя и Витька пошли за ним. У крыльца дядя Петя остановился и вытянул в сторону левую руку. Тетя Настя проворно подошла к нему, и он опустил руку ей на плечо. Так они поднялись на террасу, а потом вошли в комнату. И когда дядя Петя поднимался на крыльцо, под его ногами скрипели сухие доски ступенек. Прежде чем войти в комнату, дядя Петя остановился и громко сказал:
– Запомни, Настя, скажут три человека: ты пьяный, – ложись и спи, хоть вина и не нюхал.
Дядя Петя как будто обращался к тете Насте, но мы-то поняли, кого он имел в виду. Мы подошли к ограде. Катя сказала:
– Тетя Настя совсем не похожа на маму. – Катя часто говорила невпопад. Мы к этому привыкли и не обращали на ее слова внимания.
На террасу вышел Витька, сказал:
– Я дома останусь.
– Что случилось? – спросила Женя.
Витька спустился с крыльца и подошел к забору.
– Сам не знаю…
– Он что-нибудь говорит? – спросил Сашка.
– На терраске про пьяного сказал. Еще ужинать попросил, а больше ничего не говорит.
– Афоризм, – сказал Сашка.
– Ладно, идите. Женя, не обижайся: из дома сейчас уходить неудобно.
– Что я, дура? Завтра, как встанешь, приходи. В шесть часов встанешь – в шесть приходи…
– Отец твой ругаться не будет?
– Глупости. Пусть только попробует…
Мы никогда не обращали внимания на настроение Жениного отца и совершенно не интересовались, что он о нас думает. Не трогали меня и крики Сашкиной мамы. А вот перед дядей Петей я чувствовал себя в чем-то виноватым. Напрасно я повторял себе, что никакой вины перед дядей Петей за нами нет, на душе у меня все равно было погано, словно я совершил какое-то предательство. По Сашкиному лицу я видел, что ему тоже не по себе.
Витька стоял у ограды, пока мы не завернули за угол.
– Зло берет. Человек сдает завтра последний экзамен, а ему треплют нервы, – сказала Женя.
– Тебя часто берет зло. Ты тоже вчера на пляже кричала на Витьку за училище, – сказал Сашка.
