С Витькой всегда так. Можно было подумать, что он каждый день имел дело с попами. Во всем нашем городе был единственный поп в греческой церкви. Да и тот ходил по улицам, как все люди: в обыкновенном костюме и даже волосы прятал под шляпой – летом под соломенной, зимой под фетровой.
– Поп – это частности! – сказал я. – Церковь у нас отделена от государства. Как же можно выбирать попа в органы государственной власти?
– Ладно, черт с ним, с попом. А Жестянщика могут выбрать?
– Вот что, Витька, – сказал я. – Как по-твоему, можно выбрать в Верховный Совет твоего отца?
– Он не согласится…
– Как это не согласится?
– Он скажет, грамотности маловато.
– Ерунда! Каждая кухарка должна уметь управлять государством. Твоего отца нельзя выбрать по другой причине. Выбирать в органы власти будут самых сознательных.
– Договорился. Мой отец и Жестянщик…
Я бы скорей язык проглотил, чем приравнял Витькиного отца к Жестянщику.
– Не перебивай, – сказал я. У меня в голове так все хорошо сложилось, а теперь Витька все перепутал. – Я взял твоего отца как пример, чтобы ты понял: не всех будут выбирать. Право избирать и быть избранными будет у всех одинаковое. Но выбирать будут только тех, кто заслужил доверие народа.
– Вопросы есть? – спросил Сашка. – Логика! Я всегда говорил: Володька – это голова.
Тоже открытие! Наша учительница по истории еще в седьмом классе сказала, что я удивительно тонко чувствую и понимаю эпоху. Она, конечно, ставила это в заслугу моей маме. Чепуха! Мама тут была ни при чем. Просто я сам все хорошо понимал.
Я оглянулся. Инка смотрела на меня. Она улыбнулась и наклонилась над книгой.
– Таких, как Жестянщик, надо в море топить, а не права им давать, – сказал Витька.
Сначала поп, теперь Жестянщик. Но я по Витькиному лицу понял: он сказал это так, лишь бы что-то сказать. Ведь никому неохота признать себя побежденным.
– Не надо его топить; он сам умрет, – сказал я.
– Вот и хорошо, вот и договорились, – сказала Катя. – Идем дальше. Дальше, мальчики, про вас. Наша Конституция будет самой демократической еще и потому, что в голосовании будут участвовать военнослужащие. А в капиталистических странах армия в выборах не участвует. Там армия вне политики. – Катя говорила, как будто читала. Если она и взглядывала на кого-нибудь из нас, то все равно не замечала. Это видно было по ее глазам. У Кати была удивительная память. Стоило ей разойтись, и она могла пересказать подряд целые страницы. Не надо было только сбивать ее с мысли.
