Цветы ей галантно преподнес Саша Белов. Он посмотрел ей в глаза так по-доброму, так обезоруживающе, что она не смогла сдержать улыбку:
– Спасибо.
– Ну, как самочувствие больного?
Клавдия Семеновна неопределенно пожала плечами, но выражение ее лица свидетельствовало: пациент жив, но…
Пчела уже громко откупоривал шампанское.
– Тише, тише, сейчас сестра придет, – попытался урезонить своих кромешников Белый.
– Какая, беленькая? – сделал моментальную стойку Пчела. – А что, пусть заходит, – добавил он, разливая шампанское по бокалам.
Весна бушевала вовсю. И везде. Теперь, казалось, она пришла и в эту палату.
Фил и Космос, опережая других, сдвинули свои бокалы, продолжая беспричинно, совсем по-детски гоготать.
– Ладно, все, – поднял бокал и Саша. – Ну, что, брат, твое здоровье.
Он чокнулся с загипсованной рукой Юры. Тот в ответ сдержанно улыбнулся.
– Не зря пострадал, – философски заметил Фил.
Из-за его спины вывернулся Космос – ему не терпелось сообщить радостную новость:
– Теперь вон Пчела у нас – соучредитель в «Курс-Ин-Весте». Ты рад?
Саша очень внимательно смотрел в Юрины глаза. И только когда заметил их ответное движение, достал из кармана халата новенькие очки в тонкой золотой оправе и протянул их больному. Тот, левой рукой расправив дужки, с трудом, чуть наискось, надел их.
– Ты же не сердишься на меня, брат? – спросил Саша участливо, однако его интонация и выражение глаз предполагали и ожидали лишь один вариант ответа.
Юрист прикрыл глаза и, слабо улыбнувшись, отрицательно покачал головой:
– Я не сержусь на вас, Саша.
Таким образом, ритуал во всех формальностях был соблюден. Сашино настроение тотчас приблизилось к точке кипения. Слава богу, поводов было предостаточно.
– А у меня свадьба скоро, – торжественно провозгласил он. – Кстати, я вас приглашаю, – перевел он взгляд на Клавдию Семеновну.
– Спасибо, – растроганно и чуть растерянно кивнула она, все еще держа в руках букет роз и так и не пригубленный бокал шампанского.
– Жаль, тебя не будет, – сказал Саша Юре. Юре, наверное, тоже было жаль.
Расписывались в Грибоедовском, самом мод – ном и крутом ЗАГСе Москвы.
Хотя новые веяния, похоже, его даже не коснулись. Видимо, регистрация жизни и смерти дело настолько консервативное, что новшества в эту сферу приходят последними.
По этой простой причине гости усердно посмеивались, кто в ладошку, а кто и открыто, слушая торжественную речь регистраторши.
Еще не старая, но порядком утомленная существованием тетка, раскрыв огромную папку с изображением сплетенных обручальных колец, торжественно и пафосно зачитывала ритуальный текст:
