— Пройдет время и все повториться, — продолжал Перун.
— Когда же наступит это время?
— Ты хочешь спросить, когда тебе идти на землю?
— Да.
— Когда остынет твоя нынешняя оболочка. Оболочка воина самая горячая, и потому, умирая на земле, воин поднимается на небо выше других смертных.
— А могу ли я сейчас вернуться на землю?
— Что за мысли! Ни один из живущих внизу, в плоти, еще не сумел взлететь сюда, не умерев там. И туда, вниз, тебя не пустит небо, поскольку ты просто легче воздуха. Однако, ты — берсерк, и не просто берсерк, а Волк из рода Оркса Бешеного. И потому, я ничему не удивлюсь… Но не делай этого, сынок. Я не смогу тебе объяснить, что может произойти и с тобой, и с мировым порядком, который мы создали с таким трудом. Поверь мне на слово. И что тебе за дело до земли?
— Нет, ничего. Всегда манит то, что непосильно.
— Да, пожалуй.
Перун хлопнул Брагоду по плечу.
— Ну, не кисни, воин! Видишь это великое поле? На другом его конце лежит страна сырых туманов. Полетай, порезвись, а то ты вернешься на землю чахлым и нежизнеспособным. Войдешь в какого-нибудь больного младенца, и потом он вырастет богобоязненным и смиренным занудой.
* * *
Брагода впервые для себя открыл, что пространство легче преодолевать влет, вытянувшись всем телом над поверхностью небесной тверди, чем просто волоча нижние конечности. Над полем ровным потоком струился ультрафиолет. Покатое плечо земной громады размыло небесами. Брагода был один. Один над всей этой безоглядной крышей мира. Один. Особый восторг одиночества опьянял его дух. Скоро, однако, одиночество Брагоды нарушили приближающиеся издали бестелесные тени небесных странников. Они шли очень плотно и напористо — так, словно хотели не пропустить Брагоду мимо. Если бы на пути воина оказались свои, то есть кто-то из могучей братии Вырия, Брагода пролетел бы через них, не причинив бы ни себе, ни преграде ни малейшего вреда. Но это… это были чужие. Да, воин почему-то осознавал, что это были чужие. Конечно же, они хотели его растворить в массе своих телес. Еще мгновение… Брагода метнулся вниз. От сильного удара его тело мучительно напряглось и задрожало. Казалось, оболочка сейчас разрушится. Какое-то чувство заставило Брагоду отскочить дальше еще прежде, чем он окончательно пришел в себя. Особенно пострадала рука. Однако, взглянув на нее, Брагода обнаружил чьи-то впившиеся в него пальцы.
— Какой милый малыш! И куда это ты направился так далеко один от Вырия?
