— Собираешься дать ему на чай? — Спросил Кальвин, подплывая и зависая в воздухе передо мной. К счастью, он был полупрозрачным, чтобы я видел сквозь него.
Я подарил ему самую зубастую свою улыбку.
— Если это обозначает — «нет», то тебе лучше передумать.
Я не хотел слушать его советов и намеренно дал своему взгляду забрести на потолок и тут же споткнулся о ступеньку.
— Вспомни, что сказал Эдвик, — настойчиво продолжал джин. — Тебе нужны все союзники, каких ты сможешь заполучить. Ты не можешь позволить себе быть нелюбезным с этим парнем.
Постепенно раздражение во мне начало уступать здравому смыслу. Кальвин был прав. Хотя бы потому, что коридорные являлись главными источниками местной информации. Если любезность с этим типом ускорит розыск Ааза и, следовательно, сократит мое пребывание на Извре, то это стоило приличных чаевых. Сделав глубокий вздох, я поймал взгляд джина, коротко кивнул, и тот успокоился. Мне пришло в голову, что приятно иметь дело с тем, кто не спорит, коль скоро выиграет.
Коридорный открыл дверь и с шиком препроводил меня в номер. Первый же взгляд на мой временный штаб чуть было не заставил меня снова все перерешить.
Дырой этот номер можно было назвать только из вежливости… а я пребывал не в вежливом настроении. Для начала, он был маленьким… меньше чуланов в моем доме на Базаре. Места там едва хватало, чтобы обойти постель. То небольшое, оставшееся пространство было еще больше стеснено бюро, без ручки на одном из двух ящиков, и стулом, выглядевшим таким же удобным, как ложе из гвоздей. Абажур у торшера сбился набекрень, а обои были порваны, и один большой кусок их болтался свободно, за исключением тех мест, где его держала паутина. Я не мог определить из чего состоит ковер — из пыли или из плесени, хотя судя по запаху подозревал последнее. На потолке красовались большие пятна от протечки, но увидеть их можно было только хорошо приглядевшись, потому что свет в номере был тусклым, чтобы вызвать чувство клаустрофобии даже у вампира. И все это за какие-то сто золотых в сутки.
— Великолепный вид, не правда ли? — сказал коридорный, отдергивая шторы и открывая окно, которое не мыли с тех пор, как научились разводить огонь. Сперва я подумал, что карниз у занавески прогнулся, но более пристальное изучение показало, что он криво прибит.
— И вы это называете великолепным видом?
Это замечание вырвалось у меня, несмотря на всю мою сдержанность. Разобрался, но не видел я ничего из окна отнюдь не потому, что оно было грязным. Весь фокус в том, что вид состоял из глухой каменной стены на расстоянии вытянутой руки от окна.
