– Здесь, Адмирал!
– Встречаемся у терминала. – Ришар шагнул к двери, потом вдруг повернулся, ощерился в хищной усмешке и бросил в толпу: – Были фаата, теперь – дроми… Ну, что ж! На войне как на войне!
* * *
За двухэтажной казармой, собранной из легких блоков застывшей желтоватой пены, росло дерево хтаа. Не земное, не данвейтское и не с планет лоона эо, а из таких далеких миров, что разум, пытаясь вообразить родину хтаа, приходил в смущение. Где произрастали эти деревья? В тысячах парсеков, за Провалом, разделявшим галактические рукава, в каком-то из миров фаата… Перебравшись через космическую бездну, фаата засеяли ими Роон, потом их оттуда изгнали, и все, что было на планете, попало в руки землян. В определенном смысле хтаа являлись военной добычей, такой же, как пхоты, о чем ни те, ни другие не ведали. Свары среди разумных не касаются деревьев и зверей… Очутившись по эту сторону Провала, хтаа продолжили шествие по Галактике – сначала укоренились на Земле, потом в земных колониях и, наконец, добрались с переселенцами до Данвейта.
Дерево было огромным, но еще молодым, не старше сотни лет, и пока не разбрасывало семена. Мощный ствол с темной бугристой корой поддерживал зонтик горизонтальных ветвей, густо усеянных листьями; сквозь эту завесу не пробивались солнечные лучи, и потому под деревом царила прохлада. Вальдес любил здесь сидеть. Перед ним желтела стена казармы, справа от нее торчал нос запрятанного в шахту «Ланселота», а слева виднелись бейри соседей – «Сид», на котором летал Жакоб, и «Джон Ячменное Зерно» Криса Дикинсона. Сюда он и пришел после траурной церемонии, ускользнув от Птурса, который собирался ехать в город, справлять поминки по погибшим. Это была русская традиция, которую Вальдес, наполовину русский, все-таки не понимал. Национальный флюид, побуждавший пить с горя и с радости, улетучился из его души – возможно, развеянный океанскими ветрами или выжженный жарким солнцем тропиков.
В ветвях огромного дерева возились плуми, крохотные дракончики с радужными крыльями. Кто-то привез их на базу из-за Танского хребта, и здесь, в безопасности и покое, они плодились и размножались. Глядя на них, Вальдес подумал, что в Тане и Шире, на двух других данвейтских базах, тоже прощаются с ушедшими в Пустоту. Покойтесь с миром… Эти слова все еще звучали в ушах, возвращая его к Войне Провала – последней, Четвертой, которая длилась восемь лет. Он прошел ее от начала и до конца, от энсина до коммаидера; дважды горел на подбитом «Риме», вел корабль в темной пропасти, где поджидали боевые модули врага, пилотировал фрегаты и корветы, дрался и побеждал, отступал и бежал… Побеждал чаще, ибо Земля уже сломила мощь врагов – их уже не били, а добивали.
