- Ты мои ордена не трогай, урка ноздрятый!.. - выговорил Шапкин, и лицо его разом подтянулось, а уши прижались, как у хищника перед прыжком. Охренел, что ль? Ты, разведчик, нас, связистов, не цепляй, а то мне и штрафная не страшна... Понял?
- Я-то все давно понял. Когда ты голым пупком по занозам на полу елозил.
- А вы не очень пьяны, Лазарев? - суровым голосом одернул Владимир старшину и хмуро сказал Илье: - С кухней вчера ночью канистру водки привезли на весь взвод, а потери какие, знаешь...
Лазарев макнул огурец в вытекший из сотов мед в котелке, откусил половину огурца, лениво задвигал челюстями, с невозмутимостью самоуверенного человека подмаргивая Илье:
- Во-во! На взвод привезли, а одному орудию досталось. Чем не жизнь рай и малина! Два месяца наступаем, кровью умываемся, "уря", "уря" шумим, потом водку за мертвецов пьем. Калинкин, кому говорю! - крикнул он зычно. Плесни-ка из канистры офицерам, а то уж больно нервничают, об немцах очень беспокоятся! Где, мол, они? А то скучно без них вроде!
- Плескать нет смысла. Не буду. Ох уж эти ребята ежики, - сказал Илья, вглядываясь в сад на том берегу, и спросил невнимательно: - Вот именно, где они?
- Сейчас их увидишь, лейтенант! Смотри в левый край сада!
- Как это понимать, старшина?
- Смотри, говорю, смотри!
- Еще долго будет продолжаться болтовня, Лазарев? Мне уже надоело, проговорил Илья, задетый грубоватым самоуверенным тоном командира отделения разведки, и повторил сухо: - Я спрашиваю - еще долго?
- Болтаю не я, дурак болтает. Говорю - перемирие у нас с немцем, мертвым голосом отрезал Лазарев, но тут же глянул на трофейные ручные часы и, не дожевав огурец, кинул огрызок под ноги. - Смотри, говорю, сейчас фрицы выползать будут. Их время.
Он тяжело поднял свое грузное сильное тело, встал вплотную к Илье, весь неуклюжий, пропахший порохом, крепким потом, и ткнул пальцем в направлении левой окраины сада:
- Вон там, за кустами малины, помидоры, огурцы и бахча кавунов малая есть. Там и пасемся. Мы - до обеда, фрицы - после обеда. Да, вон, вон, пополз один с насыпи... Глянь-ка, лейтенант!
Летний покой - без ракет ночью и дежурных выстрелов днем - нерушимо стоял здесь с позавчерашнего вечера, после того как в сумерках немцы наконец отошли, замолк бой и похоронили убитых. А сейчас сказочная благость июльской жары, треск кузнечиков, запах теплой травы, прохлада песка, зелень яблоневого сада отодвинули войну, немцев, бой, вчерашнюю вонь тола, гибель второго орудия, отодвинули за тридевять земель, - и когда Владимир увидел какое-то неясное шевеление среди густых теней в кустах малины на левом краю сада, куда ткнул пальцем Лазарев, он не только не придал серьезного значения его словам, но подумал, что над ним, командиром взвода, и над назначенным сегодня на должность командира батареи Ильей недобро смеются, и он спросил строго Лазарева:
