В недрах Даждьбожьей горы, будто в ином мире, не существовало времени, и потому государь не знал, сколько он бродит в подземельях. Чудилось, только что вошел и еще не искал хода к престолу, но иногда охватывало чувство, будто он бродит здесь не один год, вот уже сапоги износились и обветшали белые одежды. Мало того, если в начале пути он часто оказывался возле замурованных входов и возникал соблазн выйти наружу, то теперь их не было и всюду оказывались гладкие стены. Однажды он обессиленно сел в очередном тупике, чтобы перевести дух, и внезапно осознал, что слово-то дал, но не отрекся от мысли заполучить одну из поляниц, стерегущих Даждьбога.
Тогда он встал и поднял руки.
– Дед небесный! – так иногда называли Даждьбога. – Я, твой внук Сувор, отрекаюсь от своих замыслов! Если сам отдашь одну из поляниц – возьму. А нет, так похищать не стану.
В тот час каменная стена раздвинулась и образовался высокий колодец с лестницей. Освещая себе дорогу, он стал подниматься по ступеням, полагая, что этим прямым путем он скоро выйдет на солнечный островок, и впереди уже вроде бы замаячил божий свет, но сколько бы он ни шел вверх, не мог его приблизить ни на вершок. Тогда Сувор поднял посох и погрозил.
– Или выпусти меня из горы, или открой путь к тебе!
Сияние солнца над устьем колодца мгновенно приблизилось, Князь и Закон опустил посох и позрел перед собой окровавленного быка без шкуры.
Восемь обнаженных поляниц с солнечными мечами в руках стояли вокруг него и взирали во все стороны света.
– Здравствуй, дед, – Сувор преклонил голову перед владыкой солнца.
Бык уставил на него ухватистые рога.
– Зачем потревожил меня?
Государь оперся на посох, как полагается страннику.
– Мыслил познать судьбу сына.
– А кто сказал тебе, что ныне я вершу судьбы своих арваров? – недовольно спросил Даждьбог.
– Мы внуки твои. Кто же вершит, коль не ты? Ты волен над нашей жизнью и смертью.
– Ныне Перун над вами, – заворчал он. – Я же на земле и нет моей власти ни в чем. А значит, и почтения мне нет.
– Мы чтим тебя, дед!
– Чтите!.. Коль чтили б, сразу сказал, зачем явился. Ведь не судьбу сына познать хотел. Ведь шел ты сюда, чтоб похитить одну из моих полениц.
– Да, владыка, – признался и повинился Сувор. – Если не похитить, то высватать.
– А если твой сын смертный? Зачем ему бессмертная поленица?
– Если смертный, то внуки будут вечными.
– Зачем же тебе вечные внуки? Или нечем стало на земле похваляться князю? Нечем прославиться, кроме бессмертия? А может нет другой заботы ныне у арваров? Обры извелись и не грабят ваши города, не зорят поля у росов?
