Он так и сделал. Я закрыла глаза, и вдруг в голове зазвучал голос Нелли: «Не делай из себя дуру». Только теперь я чувствовала себя не просто идиоткой, но еще и бревном. Я снова заснула. Через несколько часов меня разбудила Берти.
– Тебе придется почистить платье, – сообщила она.
– Да, конечно. Только сначала я должна попасть домой.
– Давай. Если сможешь, – с коротким смешком отозвалась она.
Я встала, и, качаясь, спустилась вниз. Кто-то пытался меня удержать, но я вырвалась и выползла на воздух. Дорога домой далась мне с трудом, к тому же мне было так стыдно, что я едва удерживалась от того, чтобы заплакать. В нашем саду я дала себя волю и разрыдалась. Наверное, плач был похож на вытье ночной собаки, но какое облегчение я испытала!
Можно долго падать вниз, но после этой неудачи на крутой вечеринке, мне казалось, что я достигла самого дна. Смогу ли я снова стать нормальным человеком – вот какой вопрос по-настоящему волновал меня.
Ну вот, рассказывать больше особенно нечего. Теперь мне девятнадцать, и я вспоминаю те несколько летних месяцев с улыбкой. Хотя это и непросто – иногда я чувствую себя такой глупой, что хочется плакать.
Начать новую жизнь с мамой оказалось не так уж трудно. Теперь она стала гораздо приветливее и спокойнее. Дом продали, а папа переехал в меньший. Мы с мамой живем в четырехкомнатной квартире в городе. Нашу новую горничную зовут Вера, и с ней едва ли можно говорить о чем-то, кроме еды и магазинов. Вечерами она обычно куда-то уходит, а утром встает с большим трудом. Вера говорит, что собирается замуж, но если так, то, наверное, жених – не тот, с кем я ее видела.
Школу я закончила не слишком хорошо, но мама устроила для меня прекрасную вечеринку в папином доме. Довольно странно было видеть их всех за одним столом, но я была смертельно усталой после трех недель экзаменов и не очень обращала внимания на то, как волнуется папа. Одна то, что я вижу родителей вместе, делало меня счастливой.
На вечеринку пришел и дядя Хенинг и, естественно, папина новая подружка. Наверное, папа мечтал, чтобы я называла ее тетей, но она была меньше всего похожа на тетю: высокая крашеная блондинка с лошадиными зубами. Они обменивались с мамой дежурными фразами, только когда подавали новое блюдо. Джон ломающимся баском произнес в мою честь речь с такими высокопарными рассуждениями о серьезности жизни и о необходимости смотреть правде в глаза, что мне действительно стало его жаль. Теперь он каждый день бреется и беседует о Грэме Грине и Лоуренсе, будто они его близкие друзья.
