Она сложила вещи и подарила мне на прощанье брошь, которая была едва ли не единственной ее драгоценностью.
– Если тебе кажется, что она вышла из моды, – сказала она, – то просто положи ее в ящик.
– Нет, я буду с радостью носить ее. Спасибо, Нелли.
– Я желаю тебе только одного, – продолжала она. – Перестань делать из себя дуру. Ты ведь меня понимаешь?
– Да.
– А теперь иди, оставь меня, иначе я расплачусь.
Вскоре она уехала. Глядя ей вслед, я вдруг воочию увидела, как разваливается семья, а я безвозвратно теряю что-то очень важное. Но плакать я не могла.
Известия от Бенни приходили трижды. Он весело описывал свою работу и жизнь на юге Франции. Каждое письмо было короче предыдущего. А последнее уместилось на одной страничке. Я тоже написала ему, но ответа не получила. Мое письмо вернулось с пометкой, что адресат выбыл. Он куда-то уехал. Но для меня это уже не было серьезным ударом. Лишняя капля горя больше не имела значения, я как будто онемела и оглохла, и ничто не могло расстроить или развеселить меня. Это и было настоящее взросление, больше похожее на паралич.
Прежде я никогда не испытывала чувства вины, а сейчас оно просто снедало меня, ведь если бы я была другой, то родители могли бы остаться вместе. Если бы я не вела себя так эгоистично, то они могли бы изменить и свои отношения. Один раз я почти заговорила об этом с мамой.
– Если я стану другим человеком, – сказала я. – Если я пообещаю вам обоим рассказывать все, совершенно все…
– И что тогда, Хелен?
– Может быть вы с папой передумаете расходиться…
Последовала долгая пауза. Потом она сказала:
– Ты не представляешь, Хелен, как я счастлива это слышать. Твои слова показывают, как много в тебе есть хорошего, и то, что ты любишь нас с отцом.
– Да, конечно.
– Но боюсь, дорогая, уже поздно. Между нами с папой произошло нечто необратимое.
– Но что…что произошло? Ведь каждый из вас довольно долго жил своей собственной жизнью, не особенно считаясь с другим.
– Возможно, поэтому все так и безнадежно. Теперь ты уже взрослая, Хелен, и замужество для тебя уже не такая далекая вещь…
– Никогда.
– Не говори так. Возможно, тебе покажется это странным, но мы с отцом хотели бы, чтобы ты чувствовала большее уважение к браку. Если мы будем жить вместе, то не сможем тебе этого привить.
– Не надо кормить меня иллюзиями. У меня их не осталось. Она улыбнулась.
– Нет, у тебя их еще много, просто ты этого не знаешь.
Больше мы об этом не говорили, я не могла ничего сделать. Неужели они не понимали, что разрушали нашу с Джоном жизнь.
