Но ни машины, ни чего-то странного не было.
Мы влетели в конюшню. Яма была рядом, за развалинами. Мне хотелось побежать туда, открыть ее и увидеть Филиппо, но я боялся, что все последуют за мной.
Они, возбужденные грозой, носились по конюшне. Затем сняли рубашки и стали выжимать их. Барбара была вынуждена оттянуть майку вперед, чтобы мы не увидели ее грудь.
Все нервно смеялись, растирали захолодевшие руки и выглядывали наружу. Казалось, в небе появились дыры.
С каждым раскатом грома огненные вспышки соединяли облака с землей. Площадка перед домом в несколько минут стала огромной лужей, а по стенкам ущелья потекли грязные потоки красной земли.
Филиппо должен был умереть от ужаса. Эта вода может заполнить всю его яму, и, если ее быстро не выкачать, он утонет. Грохот дождя по крыше стал оглушающим.
Я должен пойти к нему.
– Там, наверху, я видел мотоцикл, – услышал я собственный голос.
Все повернулись ко мне.
– Да, да, мотоцикл…
Череп вскочил на ноги словно ужаленный.
– Мотоцикл?
– Да.
– Где он?
– Этажом выше. В последней комнате.
– А что он там делает?
– Откуда я знаю, – пожал я плечами.
– Ты думаешь, он еще там?
– Не знаю. Может быть.
Сальваторе посмотрел на меня с понимающей улыбкой.
– Почему ты об этом нам раньше не рассказывал?
Череп замотал башкой.
– Действительно! Почему ты все время молчал об этом?
Я сглотнул.
– Потому что не до того было. Я исполнял наказание.
Казалось, что Черепа это убедило.
– Пойдем посмотрим. Может быть, он в порядке…
Череп, Сальваторе и Ремо выскочили из хлева и, прикрывая голову руками, помчались прямо по луже.
Барбара дернулась им вслед, но остановилась под дождем:
– А ты чего не идешь?
– Приду. Ты иди, иди.
Вода намочила ей волосы, которые стали похожи на свисающие грязные спагетти.
– Тебя подождать?
– Нет, беги. Я скоро приду.
– Ну, как хочешь. – И убежала.
Я выскочил за угол дома и побежал среди развалин. Сердце стучало в висках, и ноги подгибались. Я выскочил на площадку, ставшую настоящим болотом.
Яма была открыта.
Нигде не было видно ни пластикового листа, ни матраса.
Вода лилась мне за воротник, текла в штаны и трусы, мокрые волосы прилипли ко лбу. Я стоял перед ямой, отверстым черным зевом земли, едва дыша, сжав кулаки; вокруг меня рушились небеса, и раскаленная боль сжимала горло.
Я закрыл и вновь открыл глаза, надеясь, вдруг что-нибудь изменится.
Яма осталась на месте. Черная дыра.
Оскальзываясь, проваливаясь в грязь, я пошел к ней. Провел рукой по лицу, сбрасывая воду. Я почти падал на землю, но продолжал идти.
