Я был парализован.
– Девять. А тебе?
– Девять.
– Когда ты родился?
– Двенадцатого сентября. А ты?
– Двадцатого ноября.
– Как тебя зовут?
– Микеле. Микеле Амитрано. Ты в какой класс ходишь?
– В четвертый. А ты?
– В четвертый.
– Одинаково.
– Одинаково.
– Я хочу пить.
Я протянул ему бутылку.
Он попил:
– Вкусная. Хочешь?
Я тоже немного выпил.
– Можно, я подниму немного покрывало?
Я задыхался от вони и духоты.
– Только немного.
Я поднял тряпку настолько, чтобы вдохнуть свежего воздуха и лучше разглядеть его лицо.
Оно было черным. От грязи. Светлые волосы, испачканные землей, напоминали твердую сухую корку. Спекшаяся кровь склеила ему веки. Губы были черными и потрескавшимися. Ноздри забиты соплями и струпьями.
– Давай я тебе вымою лицо, – сказал я.
Он вытянул шею, поднял голову, и улыбка появилась на его измученном лице. И стали видны черные зубы.
Я снял с себя майку, намочил в воде и начал обмывать ему лицо.
Там, где я проводил, появлялась белая кожа, такая светлая, что казалась прозрачной, как мясо вареной курицы. Сначала на лбу, затем на щеках.
Когда я мыл ему глаза, он сказал:
– Тихо, мне больно.
– Я тихо.
Мне не удавалось размочить корку. Она была твердой и толстой. Я знал, что такое бывает у собак. Когда ее срываешь, они начинают видеть. Я продолжал смачивать, пока корка не отвалилась. Веки открылись и мгновенно смежились, видимо, свет больно ранил ему глаза.
– А-а-а-а! – закричал он и сунул голову под тряпку, словно страус.
Я захлопал в ладоши.
– Ты видел? Ты видел? Ты не слепой! Никакой ты не слепой!
– Я не могу держать их открытыми.
– Это потому, что ты все время был в темноте. Но ты видишь, правда?
– Да! Ты маленький.
– Я не маленький. Мне уже девять.
– У тебя черные волосы.
– Правильно.
Было уже поздно. Мне нужно было возвращаться домой.
– Мне надо бежать. Я завтра приду.
По-прежнему с головой под покрывалом, он спросил:
– Обещаешь?
– Обещаю.
Когда старик вошел в мою комнату, я как раз собирался избавляться от монстров.
С малых лет мне снились разные чудовища. И даже сегодня мне, взрослому, порой случается видеть их во сне, но я разучился от них избавляться.
А они всегда ждали, когда я начну засыпать, чтобы явиться меня пугать.
До тех пор, пока одной ночью я не придумал систему, как избавляться от страшных снов.
Я нашел место, куда можно было загнать и закрыть этих ужасных страшилищ и спать спокойно.
Я расслаблялся и поджидал, когда веки становились тяжелыми, и точно в этот момент я представлял себе, как они все вместе поднимаются по какой-то лестнице. Как во время процессии в честь Мадонны Лучиньяно.
