Значит, я не должен подходить к дому. Я что, с ума сошел, что ли?
Я развернул велосипед и поехал обратно. Но метров через сто затормозил.
Как бы поступил Тайгер Джек2 на моем месте?
Он не повернул бы назад, даже если б ему это приказал сам Маниту3.
Тайгер Джек.
Это была сильная личность. Тайгер Джек, друг Текса Уиллера4.
Тайгер Джек поднялся бы на холм, даже если б там собрались ведьмы, бандиты и людоеды со всего света, потому что он был индейцем навахо, отважным, невидимым и бесшумным, словно пума, и умел проникать, куда надо, и ждать, сколько надо, прежде чем вонзить во врага нож.
Я – Тайгер Джек, даже лучше, я итальянский сын Тайгера, сказал я себе.
Жалко только, что у меня нет ножа, лука или винчестера.
Я спрятал велосипед, как это сделал бы Тайгер со своим конем, опустился в пшеницу и пополз на четвереньках, пока не почувствовал, что у меня задеревенели ноги и затекли руки. Тогда я начал прыгать, как фазан, озираясь по сторонам.
Добравшись до края поляны, я, прижавшись к стволу дерева, несколько минут стоял, восстанавливая дыхание. Затем стал перебегать от одного дерева к другому, с ушами, навостренными на любой подозрительный шорох или голос. Но я слышал только шум крови в ушах.
Прокравшись к дому, я присел за куст и осмотрелся.
Из дома не доносилось ни звука. Казалось, ничего не изменилось. Если здесь и побывали ведьмы, то они все расставили по своим местам.
Я протиснулся между развалинами и оказался во дворике.
Скрытая под листом и матрасом, меня ждала яма.
Мне было плохо его видно. Было темно, полно мух и ужасно воняло.
Я встал на колени на краю ямы:
– Эй! Ты живой?
Тишина.
– Ты жив? Слышишь меня?
Я подождал, потом взял камень и бросил в него. Попал по ноге. По тонкой и худой ноге с грязными пальцами. По ноге, которая не сдвинулась ни на миллиметр.
Он был мертв. И восстанет, если только Иисус лично прикажет ему это.
Моя кожа покрылась мурашками.
Мертвые кошки или собаки никогда не производили на меня такого впечатления. Шерсть скрывает смерть. Этот же труп, такой белый, с руками, повисшими в одну сторону, с головой, прижатой к стенке, вызывал озноб. Ни кровинки, ничего. Только безжизненное тело в забытой Богом яме.
И ничего в нем человеческого.
Я должен посмотреть ему в лицо. Лицо – самая важная вещь. По лицу можно понять все.
Спуститься в яму я боялся. Может, повернуть его палкой? Для этого нужна была очень длинная палка. Я вошел в конюшню, нашел там одну, но она была коротка. Я вернулся назад. Во двор выходила дверца, закрытая на замок. Я попытался толкнуть ее, но она, хотя и выглядела дряхлой, не поддалась. Над дверцей было маленькое оконце. Я ухватился за косяк, подтянулся и пролез в него. Еще бы пару килограммов или попу, как у Барбары, и я бы не протиснулся.
