Эти контрмеры не произвели никакого впечатления на революционный режим в Иране. В ответ на угрозу Саддама Хусейна отомстить за покушение на жизнь Азиза, аятолла Хомейни 9 июня 1980 года призвал иракских шиитов свергнуть «правительство Саддама». Министр иностранных дел Ирана, Садег Готбзаде, сообщил в тот же самый день, что его правительство приняло решение уничтожить баасистский режим в Ираке. Та же тема была снова затронута через два дня иранским президентом Абул Хасаном Банисадром, который также предупредил, что если обстановка на границе ухудшится, Иран начнет войну. Иранский министр обороны открыто обрисовал некоторые перспективы вероятной иракско-иранской войны.
– Если иранская армия войдет в Ирак, – сказал он, – иракские шииты встретят ее с распростертыми объятиями.
К тому времени ирано-иракская конфронтация уже вступила в новую фазу, со стычками вдоль общей границы. В августе они превратились в тяжелые бои с участием танков и артиллерии и с воздушными ударами.
Подрывная деятельность Ирана вообще и длительные, все более ожесточенные приграничные стычки в частности привели Саддама Хусейна к заключению, что у него нет другой альтернативы, кроме как обуздать иранскую угрозу с помощью полномасштабной войны. Столкнувшись второй раз за десять лет с решимостью Ирана нарушить статус-кво в регионе по своему собственному проекту и сохранив горькие воспоминания о вооруженном конфликте с Ираном в начале 1970-х годов, Хусейн всерьез сомневался, сможет ли его режим выдержать еще одну длительную, изнуряющую конфронтацию с Ираном. К этим соображениям прибавлялась уникальная природа нового теократического режима в Иране. Шах, при всей своей военной мощи и честолюбивых планах, представлялся Хусейну разумным, хоть и малоприятным человеком. Конечно, его цели были противоположны национальным интересам Ирака, и достижение оных неизбежно происходило за счет Ирака. Однако, шах не пытался убрать баасистский режим, и его вмешательство во внутренние дела Ирака было ограниченным и предназначалось исключительно для демонстрации военного превосходства Ирана перед Ираком. Как только стремления шаха к гегемонии в Заливе были признаны, можно было заключить сделку (пусть и невыгодную для Ирака) и более или менее рассчитывать, что обе стороны будут соблюдать ее условия.
Напротив, революционный режим в Тегеране был соперником совершенно иного типа – действующим неразумно, с бескомпромиссной идеологией в качестве мотива. Он преследовал цели, совершенно неприемлемые для Хусейна и сбрасывающие его со счетов. Духовным лицам не нужна была лишняя территория, не говоря уже о расчленении Ирака. Их экспансионизм был духовным, и, в отличие от шаха, они были непреклонны в решении свергнуть Хусейна и светский режим баасистов. Все больше и больше убеждаясь в действительных целях иранского режима, Хусейн понял, что не сможет примириться с превосходством Ирана, которое он молча признал в 1975 году. Теперь такое превосходство могло, в конце концов, привести к его краху, а скорее всего, к его физическому уничтожению. Поэтому он пришел к выводу, что единственный способ сдержать иранскую угрозу – это воспользоваться временной слабостью Ирана после революции и поднять ставки с обеих сторон, прибегнув к открытой, поддерживаемой всей мощью государства военной силе. 7 сентября 1980 года Ирак обвинил Иран в обстреле иракских приграничных городов с территорий, по Алжирскому соглашению принадлежащих Ирану, и потребовал немедленной эвакуации иранских сил из этих районов. Вскоре после этого Ирак двинулся «освобождать» эти спорные районы и 10 сентября объявил, что эта миссия выполнена. Через неделю Хусейн формально аннулировал Алжирское соглашение. Теперь война была практически неизбежна.
