Явно похожее на сталинские тотальные чистки 30-х годов, сфабрикованное признание Машхади было пространным и подробным. Голос его звучал глухо. Он выглядел разбитым, смирившимся со своей неминуемой гибелью. Машхади рассказал, что с 1975 года принимал участие в сирийском заговоре, направленном на устранение Бакра и Саддама Хусейна, чтобы проложить дорогу сирийско-иракскому союзу во главе с Хафезом Асадом. Когда заговорщики поняли, что Бакр собирается уступить пост своему заместителю, они попытались уговорить президента изменить свое решение, зная, что вступление на пост Саддама укрепит партию и, следовательно, помешает их планам. По словам Машхади, заговор возглавлял другой член СРК, Мухаммед Айеш Хамад, и с самого начала речь шла о президенте Асаде. Он несколько раз встречался с заговорщиками, и именно он пытался предотвратить передачу власти от Бакра Саддаму.
Когда всплыло имя Айеша, Саддам, который до тех пор спокойно курил гаванскую сигару, как будто все это дело его не касалось, прервал Машхади.
– Я обратил внимание, что Мухаммед Айеш вел себя на заседаниях СРК странно, – сказал он. – Он нервничал, и я заметил, что он с ненавистью смотрит на меня. Поэтому я вызвал Тарика Азиза и сказал ему: «Постарайся провести вечер с Мухаммедом Айешем. Я чувствую, что он что-то против меня имеет, попытайся узнать, в чем дело». Азиз выполнил свое поручение и сказал, что Айеш ничего против меня в глубине души не имеет. То же сказали мой единоутробный брат Барзан аль-Тикрити и Из-зат Ибрагим (заместитель председателя СРК при Саддаме), которых я тоже посылал к Айешу. Я это делал потому, что мы всегда следим за врагами революции, но не за своими личными врагами. И мы не ожидали, что они воспользуются своей неприкосновенностью, участвуя в этом заговоре.
Когда Машхади закончил свои показания, слово взял Саддам. Он сказал, что он потрясен, узнав, что его предали ближайшие соратники.
– После ареста преступников, – сказал он, – я посетил их, пытаясь разобраться в мотивах их поведения. Какие политические разногласия существуют между вами и мной? – спросил я их. – Чего вам не хватало – власти или денег? Если у вас было другое мнение, почему вы не поставили в известность партию, раз уж вы ее руководители? Им нечего было сказать в свою защиту, и они вынуждены были признать свою вину.
Когда Саддам упомянул имя Ганема Абдель Джалила Сауди, одного из подозреваемых заговорщиков, он расплакался. Хусейн достал из кармана платок, чтобы скрыть свои слезы, и, справившись со своими эмоциями, развернул лист бумаги, который держал в руке, и стал называть имена предполагаемых предателей. Он читал медленно и выразительно, время от времени останавливаясь, чтобы зажечь сигару. Были названы и по одному уведены из зала шестьдесят шесть человек, включая нескольких близких соратников Саддама. Слушатели разразились истерическими воплями, приветствуя Саддама и требуя смерти «предателям». Саддам, оценивая пропагандистскую ценность своих действий, заснял все это на кинопленку и разослал в высшие эшелоны Баас и армии, а также официальным представителям других арабских стран. Тем самым он подал недвусмысленный сигнал, что не потерпит и намека на оппозицию.
