С самого начала Мадонна зарекомендовала себя как аккуратная и усердная профессионалка, особенно когда дошло до сцен, где ей предстояло сниматься обнаженной. Как-то Левицки отозвал в сторонку актера, исполнявшего роль насильника, и велел ему разорвать на ней блузку, что не было предусмотренно сценарием. Ошарашенный вид Мадонны перед камерой придал эпизоду несомненную достоверность. Тем не менее, нельзя сказать, что она идеально вписывалась в актерский ансамбль. По словам Левицки, она явно терялась и чувствовала себя не в своей тарелке, когда камера была направлена не на нее. Это не помешало Левицки увлечься своей кинозвездой, столь откровенно зацикленной на самой себе. Они не бели любовниками, хотя Мадонну едва ли следует в этом винить. Однажды днем в нью-йоркском парке Бэттери, где они сидели на скамейке вдвоем, она предложила своему режиссеру вылизать у нее из уха черничную простоквашу. Он согласился. «У этой женщины в оном ухе больше чувствительности, — вспоминает он, — чем у большинства других во всем теле».
Через несколько месяцев Левицки попросил ее пересняться в нескольких эпизодах; Мадонна не возражала — за деньги, которые ей были нужны на оплату квартиры. Левицки согласился выписать ей чек на 100 долларов. Это была не только полная сумма того, что Мадонна получила за время работы над фильмом, но и все, что Левицки вообще заплатил актерам. В музыкальном видео Мадонна впервые снялась в 1980 году, когда продюсер — первооткрыватель в этой области, Эд Стрейнберг, набрал статистов для съемок видеоклипа подающей надежды группы «Конг». Сюжет снимался в Дэвис-Лофт, уголке в центре Манхеттена. «Во время съемок, — рассказывает Стрейберг, — эта статистка лихо отплясывала, но все время норовила выскочить и влезть в камеру. Более энергичных девиц мне редко приходилось встречать, но я попросил ее немного успокоиться». Статисткой, ставшей центральной фигурой эпизода, была Мадонна.
Мадонна жила не у Гилроев, хотя и проводила там дни напролет, занимаясь на барабанах и сочиняя песни. Она перебиралась из одной квартиры в другую, испытывая на прочность давно уже не беспредельное терпение и великодушие своих друзей. Когда, наконец, стало ясно, что Дэн Гилрой и не думает предложить ей остаться, она взяла инициативу на себя. Он согласился скрипя сердце, но при условии, что сначала спросит разрешения у своего брата Эда. «Эда? — переспросила не поверившая своим ушам Мадонна. — Ты должен спрашивать у Эда?»
