- Но при чем здесь оружие? - удивился Хэн.- Смотри, они, кажется, готовы убить бедолагу.
- Так они и сделают, если он допустит хоть одну ошибку. Искази он лишь слово, и сказитель махнет рукой, а тускены немедленно убьют ученика. Но их мнению, пересказ истории в отличном от первоначального варианте есть величайшее святотатство.
- Нет места ошибкам, так? - заметил Хэн.
Люк покачал головой.
- Пустыня суровое место, Хэн. Она не оставляет места ошибкам, а Песчаные люди - продукт этой среды. Образ жизни их жесток, но эта жестокость работает на них.
Мальчик закончил, и старый сказитель поднял другую руку в поздравительном жесте. Молодой ученик ссутулился, дрожа от облегчения, и тут же остальные тускены забормотали свои поздравления. Через некоторое время костер прогорел и засветился тусклым светом. Разбойники принялись устраиваться на ночь.
- Я собираюсь немного отдохнуть,- сказал Хэн.- Ты не спишь уже два дня, Люк. Разве ты не можешь подремать, пока они все спят?
Люк отрицательно покачал головой.
- Не могу себе этого позволить. Если я ослаблю слежку за их мыслями, если сниму мою узду с их разумов, они могут внезапно осознать, что нас не должно быть среди них. Как только кто-нибудь забьет тревогу, мы пропали. Кроме того, джедаи могут довольно долго обходиться без сна.
- Как скажешь, приятель,- ответил Хэн.
- Завтра мы доберемся до дворца Джаббы,- пообещал Люк с надеждой в голосе.
- Не могу дождаться,- отозвался Хэн.- То есть хочу сказать, мы получили массу удовольствия за время пребывания здесь.
Тускены поднялись еще в холодной тьме, прежде чем первое из двойных солнц Татуина появилось над горизонтом. Хэн ежился, не находя ни капли тепла в бинтообразной одежде. Люк двигался куда более вяло, чем всегда.
Хэн беспокоился о друге. Вдобавок ко всем испытаниям Люк страдал, что не мог помочь Каллисте - женщине-джедаю, которую он любил,- вернуть ей утраченную силу. И теперь, после бессонных дней, находясь на лезвии риска, затерянный среди диких пустынных кочевников, Люк истощил свой запас жизненных сил до опасного предела.
Тускены седлали бантов, и лохматые животные переступали в нетерпении, словно стремясь отправиться в путь раньше, чем поймает их дневной жар. Совершенно бесшумно, с наточеными гадерффаями и вычищенными винтовками наизготовку, выезжали они в пустыню, а небо над ними наливалось пурпуром, лиловато отсвечивало и вспыхивало плавленым золотом.
Как только взошло первое солнце, Хэн почувствовал, как потеплело вокруг. Воздух в его мундштуке сразу приобрел безжизненный запах металла. Но Хэн перенес все это в молчании.
