К чему это он?! Говорит с таким видом, будто сам чистенький и ни в чем не виноват. Мог бы кончить свои разглагольствования… Гораздо уместнее сейчас было бы просто позубоскалить… Или уж лучше пусть уйдет и оставит его наедине с рухнувшими надеждами.
Какое-то оживление – видно, принесли лопаты. Трое мужчин, прикрепив к подошвам доски и с трудом удерживая равновесие, на некотором расстоянии стали откапывать вокруг него песок. Пласт за пластом. И мечты, и стыд, и отчаяние – все было погребено под этим песком. И он даже не удивился, когда его взяли за плечи. Прикажи они, и он мог бы спустить штаны и на их глазах начать испражняться. Небо посветлело – сейчас, наверное, выглянет луна. С каким лицом встретит его женщина?.. Все равно с каким… Теперь его могут хлестать как угодно – он должен терпеть.
Мужчину обвязали под мышками веревкой и, как мешок снова опустили в яму. Никто не проронил ни слова. Казалось, они присутствуют при его погребении. Яма глубокая, темная. Лунный свет затянул дюны тонким блестящим шелком; узоры, прочерченные ветром, даже следы от ног превратил он в переливающееся, застывшее складками стекло. И только яма, не желая влиться в этот пейзаж, оставалась погруженной во мрак. Но все это мужчину не трогало. Когда он поднял голову и посмотрел на луну, то сразу почувствовал тошноту и головокружение – так смертельно он устал.
В этой кромешной тьме женщина вырисовывалась еще более темным пятном. Поддерживаемый ею, он едва доплелся до постели, но саму женщину почему-то не видел. И не только ее – все вокруг расплывалось, точно в тумане. Даже повалившись на матрас, он все еще бежал по песку… Во сне он тоже продолжал бежать. Спал беспокойно. Отчетливо помнил шум спускавшихся и поднимавшихся корзин, далекий лай собак. Знал, что женщина возвращалась среди ночи, чтобы поесть, и зажигала лампу, стоявшую около его постели. Но окончательно проснулся, только когда встал попить воды. Пойти помочь женщине у него сил не было.
Он зажег лампу и закурил, рассеянно оглядываясь по сторонам. Толстенький, но проворный паучок забегал вокруг лампы. Будь это бабочка – он бы не удивился, но чтобы свет привлекал паука – странно. Он хотел уже было прижечь его сигаретой, но передумал. Паук с точностью секундной стрелки кружил вокруг лампы на расстоянии пятнадцати-двадцати сантиметров. Может быть, не только свет привлекал его? Нет, он ждал и дождался, когда на огонь прилетела ночная бабочка. Несколько раз ударилась о стекло лампы, и тень ее крупно отпечаталась на потолке, потом она упала на металлическую подставку и больше не двигалась. Какая-то странная бабочка – противная очень. Он прижал к ней сигарету. Нервные центры были парализованы, и он подбросил еще корчившееся насекомое на ту дорожку, где бегал паук. Разыгралась драма, которую он предвидел. В мгновение паук подскочил и вцепился в еще живую бабочку. Потом снова стал кружить вокруг лампы, таща свою жертву, теперь уже неподвижную. Наверное, наслаждался, предвкушая, как сожрет сочную бабочку.
