Я снова оказался в Блэкбери-холле, лицемерно улыбался герцогине, делал вид, что узнаю старых добрых слуг, благосклонно выслушивал возмужавшего узурпатора Теренса и всё надеялся, что парень сам управится с мамашей, выполнив половину моей работы. А он, исполненный коварства, отделывался болтовнёй о муштре в военной школе Сандхёрста и о радостях студенчества в Сент-Эндрюсе и Оксфорде. Он даже имел наглость заикнуться о какой-то там девице - только конкурирующих младенцев мне не хватало!
Профан ждёт случая,
Повелитель Грёз сам повелевает случаем!
Кроме того, в жалкой лавчонке, затерявшейся среди кучи подобных на окраине Эдинбурга, я встретил… самого себя!
Да, я увидел свой истинный облик, давно утраченный, украденный у меня завистливым Азатотом, тот самый, из которого он исторг меня и поместил в тленную человеческую оболочку. Некогда наполнявший ужасом Вселенную, ныне он беспомощно висел на стене, словно снятая со зверя шкура или чучело. Многочисленные, видевшие Начало Мира, очи потускнели, стальные щупальца, сокрушавшие тела Молодых Богов, размякли, но суставные когти и клыки в пасти по-прежнему сочились смертоносной влагой, а хвост готов был дробить кости и черепа!
На какое-то время мне изменила обычная каменная невозмутимость, ибо я трижды воззвал к Шуб-Ниггурату и сплясал бешеный хармамут иннуитов, населяющих ледяные пустоши Лэнга.
Должно быть, хозяин лавчонки заметил моё возбуждение, потому что потребовал с меня десять фунтов, десять фунтов! Да все богатства туманного Кадата был готов я отдать за вновь обретённую сущность!
Ад, гнездившийся в моей груди, ликовал. Отныне для Повелителя Грёз не существовало запретного.
Элигор и Алгор, неотступно сопровождавшие меня, изобразили на своих звериных мордах нечто вроде усмешек. Пригрозив хозяину безмерными муками Скрытых Казематов Дагона, они заставили его сбросить пару фунтов. Да ещё потребовали в качестве бонуса пару боевых перчаток КГБ с канавками для стока крови! Такая мелочность могла бы показаться мне трогательной, когда не была столь отвратительна.
Всё вершилось по моей воле в решающий день.
Герцогиня поехала к Уотт-Эвансам; у слуг был выходной; надзиравшие за мной гиганты предались любимому занятию - слизывали утреннюю росу в старом розарии. В довершение всего ненавистному наследнику позвонила та самая девица, чьи сомнительные достоинства он мне простодушно расписывал, и предложила сопляку совместную поездку на континент, в Барселону, ради праздного и дорогостоящего участия в каком-то бессмысленном людском сборище. Безмозглый транжир моих сокровищ, он собрался за несколько секунд.
