Когда поезд миновал мост через реку Алду, она привела лицо влюблённого в относительный порядок, а сама напялила на голову белокурый парик:
- Ты правильно придумал, что на поезде, а то Синеоков сразу бы узнал, кто сюда летит! У него везде схвачено… Так что в город мы не поедем, а мы поедем прямо к Дядьке! Дядька тебе сразу в репу даст, но ты не смущайся - он со всеми так знакомится… Посмотрела на Дюка и добавила:
- А может, и пожалеет: не даст в репу. При таксисте говорим только по-английски! И за чемоданами приглядывай!
Но таксист всё равно удивился, когда пара явных иностранцев пожелала отправиться не в «Рэдиссон-Сайбериа», но в сторону Шалаболихи.
Дюк так и не успел как следует рассмотреть малютинский вокзал, напоминавший вычурный, дорогой, но явно несъедобный торт. Над привокзальной площадью качался громадный плакат, на котором изображён был обесцвеченный молодой человек. В каждую его щёку было вшито по застёжке-молнии. Подбородок украшала интимная стрижка. Подпись гласила: DJ GONDON PROEZDOM.
- Смотри-ка - мой бывший жених! Большим человеком стал! - сказала Леди.
…А вот дача Турковых напоминала гнездо средневекового барона-разбойника - правда, разбойника доброго, старшего брата своим вассалам и отца родного своим крестьянам. «Если бы Гауди хоть раз в жизни напился, - пояснила Леди, - он бы примерно что-нибудь такое и напроектировал». Дюк только хмыкал да охал, всерьёз ожидая получить от неведомого Дядьки в репу.
В репу он не получил, но потрясение было нешуточное.
Едва они прошли за калитку, как по выложенной камнями дорожке промчалось что-то огромное и лохматое. Лохматое встало на задние лапы и, оказавшись выше Лидочки, едва не опрокинуло её на землю. Герцог бросил чемоданы (один жалобно звякнул), кинулся на выручку. Нападавший переключился на Дюка и разом слизал с его лица всю маскировочную косметику языком шириной с сапёрную лопатку.
- Дядька! - заорала Леди. - Ты чего тут развёл? Брысь! Брысь!
- Это, деушка, твой Чуня! - послышалось с высоты крыльца.
Сергей Иванович Турков был высокий крепкий мужик с обветренной рожей и седой бородкой по её краям. Глаза у Дядьки были маленькие, чёрные и пронзительные. Одежду его составляли просторная тельняшка и фирменные кремовые пижамные штаны «Поло», в знак полного презрения к ним заляпанные чёрным кузбасс-лаком.
Гигант Чуня успокоился, сел, завилял хвостом и вопросительно глянул на хозяина точно такими же хитрыми глазками.
- Какой Чуня, Дядька? - Лидочка успокоилась и вытерла лицо. - Издеваешься?
